"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Джованни выпрямился и, глядя на жесткое лицо Ворона, вздохнул: «Капитан, я хотел бы вам кое-что сказать, на прощанье».
Он вдруг подумал: «Господи, вот этого мне делать совсем нельзя. Знал бы Джон — голову бы мне снес, и правильно сделал. Но я не могу иначе, не могу».
— Что? — хмуро спросил Ворон, когда они отошли в сторону.
Джованни ощутил на лице свежий, осенний воздух, и, полюбовавшись кронами араукарий, сказал: «Я не знаю, может быть, вы обо мне слышали. Меня зовут Джованни ди Амальфи».
Ворон побледнел и тихо, медленно ответил: «Врете. Его казнили в Риме, семь лет назад».
Джованни вытащил из-за ворота сутаны простой медный крестик.
— Узнаете? — спросил он.
Лазоревый глаз блеснул ледяным холодом, и Ворон сомкнул пальцы на рукояти шпаги, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не вытащить ее из ножен. «Что вам надо?» — грубо спросил он.
— Я знаю, что Мария умерла родами, и дитя тоже, — Джованни помолчал. «Скажите мне, чей это был ребенок?».
— Моя жена, — Ворон вдруг остановился, будто споткнувшись, — умерла, рожая мою дочь. А теперь убирайтесь отсюда, святой отец, пока я не выпустил вам кишки.
— Прощайте, — сказал Джованни, и, не оборачиваясь, пошел по тропе, вьющейся вверх, взбегающей на холмы. Она вела на восток, туда, где небо постепенно становилось из голубого — темно-синим, почти черным.
Ворон посмотрел на слабые, мерцающие звезды, и ощутил боль в правой руке. Он все-таки вытащил шпагу, — сам того не чувствуя, и зажал ее в ладони, — крепко. Кровь капала вниз, собираясь в лужицу на сухой траве.
Капитан сжал губы, и, убрав клинок, пошел обратно в рощу.
Эпилог
Карибское море, лето 1584 года
— Вон туда иди, — кабатчик махнул рукой на неприметную, покрытую паутиной дверь в углу.
«И, если что — я тебя не видел, и не знаю, кто ты такой».
Невысокий, худенький юноша кивнул, и, откинув со лба черные, короткие кудри, шагнул через порог.
Внутри было темно, и он, натолкнувшись на скамью, беззвучно, одними губами, выругался.
— Вы садитесь, — сказали откуда-то из угла. Кресало чиркнуло, и в колеблющемся огне свечи юноша увидел своего собеседника — в черном, потрепанном камзоле и старой рубашке.
— Вот что, — мужчина выложил на стол тяжелый кинжал, и пистолет. «Наш разговор, уважаемый сеньор, может закончиться, — человек задумался, — неприятно.
— Эта дверь, — он махнул за спину юноши, — закрыта на засов, снаружи, а тут, — мужчина повернулся, и поднес свечу к стене, — имеется еще одна, которая выходит прямо к морю. Я уж не буду вам объяснять, для чего она нужна.
— Не надо, — согласился молодой человек. «Я понял».
— Оружие на стол, — велел тот, что постарше. Юноша подчинился.
— Вы давно в Порт-Рояле? — спросил мужчина, безразлично разглядывая миловидное, смуглое, взволнованное лицо напротив него.
— Месяц, — сглотнув, ответил юноша. «Я приплыл из Мексики, служу помощником у хирурга, дона Мигуэля Линареса».
— Линареса, — повторил мужчина и потянулся за кинжалом. Юноша напрягся.
— Кровь под ногтями засохла, — сказал мужчина, и принялся их чистить, что-то насвистывая.
— В Мексике где жили? — поинтересовался мужчина, не поднимая глаз.
— В Мехико, — юноша чуть улыбнулся. «Пришлось уехать, так, — он помялся, — получилось».
Мужчина усмехнулся и отложил клинок.
— Non komo muestro Dio, Non komo muestro Sinyor, — продекламировал он.
— Non komo muestro Rey, Non komo muestro Salvador, — закончил юноша и дерзко посмотрел на собеседника: «Что, ваш капитан не любит конверсо?
— Ели бы он нас не любил, — ответил мужчина, опять берясь за кинжал, — не держал бы меня вот уже на втором корабле. В море были когда-нибудь? — он зорко взглянул на юношу.
— Только пассажиром, — вздохнул тот. «Но я почти хирург, узлы вяжу хорошо, пальцы у меня ловкие».
Мужчина почесал кинжалом бровь и поджал губы. «Вы, конечно, не производите впечатления сильного человека, уж простите. Лет вам сколько?».
— Двадцать четыре прошлым месяцем исполнилось, — вздохнул молодой человек и сцепил красивые, тонкие пальцы. «Я очень меткий, отлично стреляю».
— Английский язык, откуда знаете? — подозрительно спросил мужчина.
— Отец покойный был торговцем, и меня научил языкам, — объяснил молодой человек.
— Акцент у вас, конечно, есть, но это не страшно, — пробормотал мужчина. «Вот что — наш помощник хирурга погиб — был сложный переход в проливе Всех Святых, нас основательно потрепало. Нам новый помощник требуется. Вы вроде юноша сообразительный, незачем вам в матросах околачиваться. Хотите?
Черные глаза юноши заблестели восторженными искрами, и он подался вперед: «Очень!
Это такая честь для меня, такая честь!»
— Испанских шпионов мы потрошим живьем, и кишки заталкиваем им в рот, — предупредил его собеседник. «Это чтобы вы потом не жаловались, что вас не предупреждали».
Он окинул взглядом стройную фигуру юноши и вдруг, ядовито, сказал: «И вот еще что. На берегу задницу свою хоть кому подставляй, то дело твое, а на корабле капитан за такое сразу в море спускает, понял?»
— Да я не, — юноша зарделся.
— Ну-ну, — иронично сказал его собеседник. «Значит, так — он выложил на стол кошелек с серебром, — вот тебе половинная плата за первый месяц, испытательный срок — полгода, после этого переходишь на полное жалованье и получаешь процент с добычи. Ну, если доживешь, конечно, — мужчина усмехнулся и поднялся: «Бери расчет у Линареса, и завтра в полночь приходи к складам у западного форта, там будет ждать шлюпка. Зовут-то тебя как?
— Эдуардо, — юноша встал, и протянул руку. «Эдуардо Кардозо».