"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Хорошо, — тихо сказала Эстер. «Вы можете сделать так, чтобы я повидала Хосе? Ну, перед тем, как…
— Н е будет никакого «как», — сердито ответил Джованни. «Завтра я уезжаю в горы и еще кое-куда, а вы сидите тут, читайте, — он кивнул на скамью, — Священное Писание, — вам же его выдали, — и не смейте плакать. Все будет хорошо».
Он обернулся на пороге, посмотрев на нее — хрупкую, с милым, измученным лицом, сидящую под большим, массивным распятием, и еще раз повторил: «Все будет хорошо».
— Диего, — Мануэла побледнела, положив руку на живот, — что же ты делаешь?
— Уходи, — сказал Давид, стоя на пороге комнаты, оглядывая игрушки Хосе, его тетради на столе и маленькую, крохотную вязаную шапочку, что лежала рядом.
«Почему такая маленькая?» — подумал он мимолетно. «Хосе же вырос. Да, это же для сына.
Или дочки. Март, сейчас март. А дитя должно родиться в июне, как раз в начале зимы».
Она заплакала, комкая в руках передник. «Диего, почему?».
— Ты должна уйти и не возвращаться, — жестко сказал Давид. «Собирайся прямо сейчас, и чтобы до темноты тебя уже здесь не было. И ребенка, — он сглотнул, — тоже».
— Папа! — Хосе выбежал из спальни и — не успел Давид опомниться, — прижался к нему.
«Папа, я скучал, тебя весь день не было!».
— Но куда нам идти? — тихо спросила Мануэла.
— Мама, не плачь! — Хосе посмотрел на нее и сам вдруг заплакал — громко, горестно. «Не надо, мама!».
— Куда хотите, — ответил Давид, и, оторвав от себя сына, не глядя на его искаженное слезами лицо, прошел мимо них, и, опустив засов на дверь, зажал уши ладонями.
— Папа! — закричал Хосе, и застучал в дверь. Он стучал долго, а потом Давид услышал, как сын, всхлипывая, свернулся в комочек — совсем близко, так, что через тонкие доски доносилось его дыхание — частое, прерывистое.
— Пойдем, сыночек, — раздался голос Мануэлы. «Возьми немножко игрушек, — так чтобы тебе было не тяжело нести, — и пойдем».
Только когда он услышал их шаги во дворе — удаляющиеся, отдающиеся гулким эхом в каменных стенах, — он смог разрыдаться.
Оба барка были без флагов, с потрепанными парусами, неприметные, — но заметил Джованни, — пушки на них блестели, как новенькие.
— Куэрво, — приставив ладонь к глазам, взглянув на шлюпки, сказал дон Мартин — они со священником встретились здесь, в уединенном, тихом заливе. «Виделись вы с ним когда-нибудь, святой отец?».
— Нет, — медленно, почувствовав, как застыли губы, — ответил Джованни. «Нет, не приходилось».
От океана — огромного, синего, — глубокой, почти черной синевы, — веяло свежестью.
Джованни оглянулся на серый, пустынный берег, и, чуть вздохнув, приказал себе: «Сначала — дело, все остальное — потом».
Высокий, широкоплечий человек с повязкой на одном глазу, прошагал по воде, и чуть кивнув, подал руку: «Дон Мартин, не ждал вас здесь встретить».
— У нас возникли, — таможенник помедлил, — затруднения, Ворон. Вот, святой отец вам все расскажет.
— Вы кто? — коротко спросил капитан, остановившись перед Джованни.
— Я — Испанец, — так же кратко сказал тот, глядя в красивое, жесткое лицо Ворона.
Единственный глаз — небесной лазури, — холодно посмотрел на него. Куэрво чуть усмехнулся тонкими губами и протянул Джованни руку: «В Панаме я вас не смог поблагодарить лично, — пришлось быстро отплывать, — ну так сделаю это сейчас. Вы смелый человек, Испанец».
Джованни пожал плечами. «Иначе не было бы смысла во все это ввязываться».
— Верно, — согласился Ворон, и, обернувшись к шлюпкам, крикнул: «Все в порядке, швартуемся».
Солонина шипела на треноге, поставленной прямо в костер.
— Надеюсь, вы не против корабельных припасов, — сказал капитан, — мы тут ненадолго, не хотелось бы тратить заряды на охоту, а рыбачить — времени нет. Что у нас с караванами? — он отхлебнул из фляги и передал ее Джованни. «Из сахарного тростника, гонят на плантациях, — объяснил Ворон. «Не пожалеете».
Священник выпил обжигающей жидкости и вытащил карту. «Вот, — указал он, — тут будет лучше всего. Место тихое, скалы высокие — вас и не увидят. И отсюда недалеко, мили три».
— Хорошо, — Ворон задумался. «Сколько там, в охране, вы говорите, пять десятков солдат? У меня, конечно, меньше тут людей, но, — капитан улыбнулся, — нам не впервой, справимся. Дон Мартин, что там с кораблями в порту? Они уже готовы отправляться в Панаму?».
— Как раз к середине следующей недели будут загружены, — сказал таможенник.
— Ну и отлично, — Ворон хищно, быстро улыбнулся и Джованни вдруг подумал: «Не хотел бы я иметь его своим врагом. Впрочем, что это я — он, наверное, меня проткнет шпагой, как только я назову ему свое имя».
— Значит, — продолжил капитан, — заканчиваем дело здесь, перегружаем серебро на «Святую Марию» и перехватываем эти два корабля. Все просто.
— Дон Мартин поговорил с индейцами, — Джованни отпил еще из фляги и улыбнулся, показав на свою сутану. «Я, как вы сами понимаете, не мог. Теми, что тут неподалеку живут, в горах.
Они готовы нам помочь — их насильно обращают в католичество, разоряют дома, грабят — испанцев они терпеть не могут, что нам и на руку. Они хорошие стрелки, меткие».
— Прекрасно, — обрадовался Ворон. «Так, вот вам ножи — все изжарилось. Уж простите, тарелок у нас не заведено».
— Вы не против индейцев? — Джованни прожевал солонину и внезапно понял, как он проголодался.
— Берите еще, — одобрительно сказал Ворон. «А с какой стати я буду против индейцев? — удивился он. «Сказано же в Писании: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божьему сотворил его». Про индейцев, арабов или англичан там ничего не сказано. Даже про испанцев ничего нет, — Ворон шутливо подтолкнул дона Мартина и оба рассмеялись.