"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Охотничий пес, хороший, Питер из Нового Света привез.
— Представляю, что там за собака, — Матвей аж закашлялся, — какое-нибудь дикое создание.
Ну да ладно, — он улыбнулся, — и не с такими справлялись.
— Мэри с ним на уток ходит, и Виллем тоже, — обиженно ответила сестра, — да и я выбиралась.
Отличный пес, ну да конечно, — она вздернула бронзовую бровь, — со сворой короля Генриха не сравнить. Жаль только, что Генриху недолго жить осталось.
— Да, — Матвей оправил свой бархатный, на соболях плащ, — вот так и чувствуешь себя стариком, Марфа. Жаль будет Генриха, все же я с ним давно знаком. Ну да так для всех лучше.
— Лучше, да, — тихо отозвалась Марфа, сцепив тонкие, ухоженные пальцы.
В аллее, обсаженной шелковицами, было тихо, только издалека, от манежа доносился стук копыт и голос учителя.
Марфа прищурилась: «Степа твой отлично в седле держится, ну да понятно — в кого. И с математикой у него хорошо, я смотрю, — она потрепала зятя по рукаву камзола, — ты его потихоньку в дело вводишь».
— Он мальчик умный, — нежно сказал Волк. «Я с ним еще тем годом говорил, как восемь ему было. А с математикой — Констанца здесь была, с Джоном, она с ним занималась. И учитель у него отличный, по ее рекомендации взяли».
— Констанца, — пробормотала Марфа, и, поглядев на мраморный бассейн с фонтаном, улыбнулась: «Я смотрю, король Генрих много на этот парк потратил.
— Клод Молле очень хороший садовник, — Волк посмотрел на обсаженные самшитом клумбы.
«Летом тут вообще рай, Марфа Федоровна».
— Так что, — женщина сняла отороченные мехом перчатки тонкой итальянской кожи, и взяла руку зятя, — ты у нас теперь рыцарь?
На безымянном пальце левой руки играл тусклым светом золотой перстень с печаткой.
— Ну не отказываться же мне было, — Волк пожал плечами. «Так для всех удобнее».
— Красиво, — сказала Марфа, рассматривая поднявшегося на задние лапы волка.
— Она ведь тоже меня за руку взяла тогда, — вдруг вспомнил мужчина.
— Да, здесь же. Прошлым месяцем, ветер был сильный, у нее прядь волос из-под чепца выбилась. Каштановая. Еще солнце заходило, у нее в глазах были искорки золотистые. А потом сказала: «Мистер Майкл, я уезжаю. Домой, в Амстердам. Я ваше письмо прочитала, вот ответ, — и протянула мне конверт. «Вы сейчас не раскрывайте только, хорошо? Спасибо вам, за все». А я сказал: «Простите меня, не стоило мне ничего говорить, и писать тоже — не стоило».
— Это вы меня простите, — вздохнула она. И ушла, не оборачиваясь.
Теща отпустила его руку и тихо сказала: «Я знаю, как это бывает, Михайло Данилович.
Думаешь, мне одиноко не было — еще как! И отказывали мне тоже. Подожди, — она ласково потрепала зятя по щеке. «Когда полюбят тебя — все изменится».
— Когда полюбят, — тихо повторил Волк и, улыбнувшись, сказал: «Хоть вы нам и наготовили полную кладовую еды, однако я вас не отпущу без того, чтобы вы моей стряпни не попробовали!»
Когда они уже шли на конюшни, Марфа внезапно остановилась: «Ты вот что, если Данила не вернется, — всякое может быть, — за Тео не беспокойся. Питер и Рэйчел ее воспитают. Сюда-то ее не след привозить, она мала еще».
Красивые губы мужчины чуть дернулись и он твердо ответил: «Вернется, на то он и мой сын, Марфа Федоровна».
Марфа услышала знакомый голос, что строго спрашивал у возницы: «Кто такие?», и, открыв дверцу кареты, подобрав бархатные, темно-зеленые юбки, спрыгнув на землю, весело крикнула: «Открывайте, мистрис Доусон, за нами еще три возка с поклажей едут!»
— Я, батюшка, — вдруг сказала Мария, — еще ни разу не видела, чтобы так лавки скупали, как тетя Марта это делает. Ей достаточно только взглянуть на торговца, и все суетиться начинают.
— Твоя тетя, — отозвался Матвей, складывая бумаги в большой, с золотым тиснением конверт испанской кожи, — деньги считает лучше нас всех, вместе взятых. Тот сундук кружев, что мы везем, тут бы в три раза дороже стоил. А семья у нас большая, она подарки всем приготовила, ну да сейчас и познакомишься с родней, — он вышел из кареты и подал дочери руку.
— Как миссис Рэйчел? — озабоченно спросила Марфа у экономки. «Хорошо себя чувствует?
— Конечно, — мистрис Доусон улыбнулась. «Миссис Марта, мистер Дэниел вернулся и мисс Беллу привез, дочь сэра Стивена! Она такая хорошенькая, мисс Белла, на испанском языке говорит, и с двумя пистолетами ходит! — экономка улыбнулась и добавила. «Девочки сейчас у миссис Рэйчел, мисс Белла им на верджинеле играет. А мистер Дэниел отдыхать пошел, с дочкой, они с мисс Беллой полночи из Лондона ехали, усадьба закрыта ведь. Здравствуйте, мистер Мэтью! — ахнула экономка. «Да вы помолодели!»
— Скажете тоже, — сварливо отозвался Матвей и взял дочь за руку. «А это моя дочка, мистрис Доусон, мисс Мария, познакомьтесь».
Экономка посмотрела на хрупкую, невысокую, девушку с золотистыми волосами и улыбнулась: «Она на вас похожа, мистер Мэтью. А комнаты ваши готовы, я сейчас распоряжусь, чтобы багаж туда несли».
— Вы вот что, мистрис Доусон, — распорядилась Марфа, оглядывая ухоженный, зеленый двор, — накройте нам что-нибудь перекусить. Мистер Питер сегодня после ужина в Лондон едет, как обычно? — поинтересовалась женщина.
— Конечно, а следующей неделей, он говорил, у нас мистер Джон с сестрой гостить будут, — ответила экономка.
— Вот и хорошо, — Марфа потерла нос и обернулась к брату. «Вы потом спускайтесь в столовую, я повидаюсь со всеми, и поедим».
Мария посмотрела вслед ее стройной, в соболях спине, и шепотом спросила у отца: «А кто такой мистер Джон?»
— Увидишь, — усмехнулся Матвей и обернувшись к экономке, сказал: «Десять ящиков вина сейчас привезут, и я вам там заказал еще пять сотен бутылок — до Пасхи как раз получите».