Вельяминовы. Время бури. Книга четвертая
Шрифт:
– Не зря он меня сюда пригласил… – эсэсовец, медленно, пил кофе. Аарон бросил в чашку две пилюли, суточную дозу для взрослого человека:
– Он, наверное, хотел меня шантажировать, угрожать, что не отпустит брата, то есть герра Майера, если я не… – Отто скрыл сонный зевок:
– Расскажите мне о Страсбурге, месье Мальро… – Аарон говорил спокойно и монотонно. Кроме таблеток, в кармане твидового пиджака, у Аарона имелось еще кое-что. Когда Мишель делал тайник в подкладке его саквояжа, он следил за пальцами кузена. Рав Горовиц
– Можно сказать, это наш семейный удар… – затянувшись папиросой, Авраам повертел свое шило:
– Мой покойный отец, мальчишкой, организовывал отряды самообороны, в первых кибуцах. Обучали поселенцев эмигранты, из России, из Польши, с опытом первой революции, борьбы с погромщиками. Отец встретил человека, воевавшего юнцом в польском восстании. Он служил связным у знаменитого Волка, в Литве, в партизанском отряде. Волк ему показал удар. Потом он дошел до отца моего, а теперь я им владею… – Авраам, лениво, улыбнулся:
– Он требует хладнокровия, и верной руки. И то, и другое, у меня имеется… – он поднял шило: «Одно движение, и мгновенная смерть».
Рав Горовиц не стал интересоваться, практиковал ли кузен удар. Он отозвался:
– У Волка детей не было. Из де Лу один Мишель остался, и кузен Теодор, по тете Жанне. Мишелю жениться надо, у него титул. Теодору почти сорок, но, наконец-то, и он девушку встретил… – Авраам вытянул длинные ноги:
– У тебя, рав Горовиц, титула нет, но ты тоже ставь хупу. Тебе два года до тридцати… – Авраам добавил: «И я поставлю, когда хорошую девушку встречу».
– Ты атеист, – удивился Аарон. Кузен потер обросший рыжей щетиной подбородок:
– Атеист. Я пью, курю, ем свинину, и все остальное… – он повел рукой:
– Из уважения к дедушке Исааку. У папы хупа тоже была… – рав Исаак Судаков умер в начале века, однако Аарон не стал спорить. Кузен потянулся:
– Тем более, благодаря Оттоманской империи и колониальной администрации, у нас, как ты знаешь, попросту не существует светского брака. Придется идти к твоим коллегам, раввинам… – в серых глазах метался смех.
– Ты мог бы в Европе жениться, – заметил Аарон, – на не еврейке… – кузен, неожиданно холодно, отчеканил:
– Никогда подобного не случится. Мои дети родятся евреями, в Израиле. И вообще, – подытожил доктор Судаков, – мне не нравятся девушки в диаспоре. Они все… – Авраам помолчал, – не такие. Моя жена должна жить в Израиле… – Аарон хотел спросить, откуда кузен знает, что европейские девушки отличаются от уроженок Палестины, но вовремя прикусил язык.
– Например, мадемуазель Аржан, – недовольно заметил доктор Судаков: «У нас, в Израиле, она бы…»
– Доила коров, – ядовито сказал рав Горовиц:
– Она талантливая девушка, актриса, модельер. Что ей у вас делать? У вас кино не снимают, одежду не шьют… – доктор Судаков
– Евреи должны жить в Израиле, – твердо сказал кузен, – а мадемуазель Аржан крестится… – бросив сигарету в камин, он заговорил о чем-то другом.
Рав Горовиц помнил, как надо действовать шилом, но положил его в тайник просто для спокойствия. Аарон не хотел рисковать. Он должен был привезти герра Майера домой:
– Надо получить разрешение мерзавца… – Аарон заставил себя положить руку на подлокотник кресла… – надеюсь, что меня не стошнит… – пальцы Отто тянулись к его ладони. Рав Горовиц коснулся запястья:
– Вы устали, герр фон Рабе. Отдохните. Я вас провожу в спальню. Напишите распоряжение об освобождении моего брата… – он подсунул фон Рабе листок из блокнота и ручку:
– Надеюсь, он прямо здесь не заснет. Мы с ним почти одного роста, однако, он больше весит. Меня от двух таблеток через четверть часа сморило. Двадцать минут прошло… – Отто, довольно криво, расписался. Аарон ловко убрал бумагу:
– Вставайте, герр фон Рабе. Не волнуйтесь, я все понимаю… – оказавшись на кровати, Отто пробормотал:
– Посидите со мной, герр Мальро, расскажите… – закрыв глаза, эсэсовец уткнулся в подушку. Немного подождав, Аарон вымыл обе чашки:
– Думаю, я больше никогда его не увижу. В Праге герр Майер сходит к адвокату, и даст заверенные показания. Банду скоро осудят и повесят, – с надеждой подумал Аарон.
В комендатуре, он предъявил адъютанту записку от обершурмфюрера фон Рабе. Комендант был занят с другим посетителем. Кёгель, кивнув, поднял телефонную трубку:
– Я отправлю охранника за вашим братом… – Аарон понял, что впервые увидит герра Майера не на фотографии, а лицом к лицу:
– Человек, из-за которого Клара мне отказала… – Аарон велел себе:
– Не смей! Ты встретишь девушку, которая тебя полюбит, как Габи… – он решил, что надо сразу обнять герра Майера, и успеть шепнуть хотя бы его французское имя:
– Главное, чтобы он не запинался… – попросил Аарон, – он будет выглядеть удивленным, но это не страшно. Я бы тоже удивился, если бы меня Меир, с поддельными документами, нашел в концентрационном лагере. Хотя нет… – Аарон скрыл усмешку, – Меиру я бы не удивился. И папе тоже. А тем более, Эстер. Мы семья… – он побледнел.
– Волнуется, – адъютант покашлял: «Хотите воды, месье Мальро?»
– Спасибо… – Аарон сглотнул:
– Мне надо будет посмотреть ему в глаза. Мужу женщины, которую я… – Аарон принял стакан:
– Не думай о таком. Клара герру Майеру ничего не расскажет. И я, конечно, тоже… – по возвращении в Прагу он обещал себе постараться, и вывезти Майеров, всей семьей, в Америку или Лондон:
– Он еще не знает, что у него трое детей теперь, и кот… – услышав шаги, Аарон поднялся. Тикали большие часы у стены. Спиной он почувствовал заинтересованный взгляд адъютанта: