Вельяминовы. Время бури. Книга первая
Шрифт:
Джон, мимолетно, подумал о сестре. Они ждали весточки, но, ни телеграммы, ни письма не пришло. В начале апреля немцы высадились в Дании и Норвегии, в начале мая Гитлер двинул армии на запад. Питер хотел пойти в армию, но Черчилль, на встрече с владельцем «К и К» велел кузену сидеть на заводах, занимаясь своим делом. Сталь и бензин, по словам нового премьер-министра, были не менее важны, чем защита страны с оружием в руках.
– Потому что иначе у нас нечем будет воевать, – сказал Джон кузену, за обедом, в подвальчике, у собора Святого Павла, – без твоей продукции, мы не получим самолетов, танков и эсминцев… – со времени исчезновения Тони Питер навещал столицу редко. Он предпочитал оставаться в Ньюкасле. Предприятия, в Лондоне и провинции, перевели на военные рельсы. Леди Кроу стала заместителем министра промышленности. Она занималась свертыванием гражданских производств.
Юджиния уговорила миссис Майер покинуть Лондон. Клара, с девочками и младенцем, перебралась в Мейденхед, хотя на Лондон пока не упало ни одной бомбы. Мистер Майер и Пауль продолжали ездить на верфь, где выполняли только заказы Адмиралтейства.
– Других заказов еще долго не будет… – наверху, в сером небе, пронеслись истребители. Кузен Стивен был пока жив, по крайней мере, вчера, когда капитан Холланд говорил по радио с Лондоном. Летчики очень помогали, бомбя немецкие позиции, морские суда, отгоняя мессершмиты Люфтваффе. За последние два дня авиация потеряла полсотни самолетов. Войска видели, как машины, горящими свечами, уходили в море.
Вчера бельгийский король подписал акт о капитуляции страны перед Гитлером. Две недели назад, сдалась Голландия. За Блетчли-парк Джон был спокоен. Лаура вернулась с курса, в чине капитана. Поговорив с дядей, Джон убедился, что на базе все в порядке.
В Лондоне Джон нашел тетю Юджинию в Уайтхолле. Дядя Хаим звонил из Нью-Йорка, беспокоясь за дочь. Последнее письмо от Эстер пришло в Америку после Пасхи. Она сообщила, что бывший муж, вернувшись в Амстердам, забрал мальчиков, и уехал в Мон-Сен-Мартен. За две недели, с начала немецкой атаки, в Блетчли-парк не поступало никаких радиограмм от Звезды.
Мон-Сен-Мартен находился в тылу немецких войск, а у детей Эстер не было американских паспортов:
– Профессор Кардозо не сумасшедший… – порывшись по карманам, Джон нашел жестяную коробочку с папиросами, – он вернет мальчиков Эстер, даст разрешение на выезд. Лучше рисковать, пересекая Атлантику, чем оставаться в Европе. Эстер американка, гражданка нейтральной страны, немцы ее не тронут. Но если они сделают с евреями на оккупированных территориях, то же, что и в Германии, в Польше… – в Блетчли-парк поступали сведения из Прибалтики. Джон читал письмо кузена Аарона, отправленное из Каунаса в Лондон. Рав Горовиц говорил о гетто, особых районах в польских городах, куда переселяли евреев.
Джон закашлялся, затянувшись сигаретой:
– Звезда никуда не уедет, пока бывший муж не привезет ей детей. Риска нет, у нее паспорт США. А Теодор… – стоя по колено в воде, Джон услышал с берега витиеватый русский мат. Кузен выпрыгнул из-за руля машины:
– Ставьте их в ряд, кидайте доски поверх! Надо дотянуть колонну до лодок!
Теодор прошлепал к Джону, тяжело дыша. Кузен, бесцеремонно, забрал у него сигарету:
– Сейчас дело пойдет веселее… – хмурое лицо выпачкала грязь, рубашка насквозь пропотела, – люди по доскам побегут. Главное… – Теодор вскинул глаза к низкому небу, – чтобы боши не появились… – он опять выматерился:
– От моего инженерного батальона половина осталась. Когда мы окопы рыли, нас прицельно расстреливали… – он, внезапно, усмехнулся:
– Мой предок подобный мост наводил, в Швейцарских Альпах, для Суворова… – майор Корнель отдал Джону окурок. Солдаты, французские, английские, бельгийские, ждали очереди на белом песке, чтобы добраться до катеров. Отряды перевозили на военные суда, стоявшие у выхода из гавани. Федор, со своими ребятами, наскоро построил, из мешков с песком, что-то вроде укреплений. Они, по крайней мере, защищали от пуль немецких самолетов.
Люфтваффе бросило сюда пять сотен машин. Бомбардировщики проносились над пляжем, на бреющем полете, с низкой высоты, стреляя по скопившейся у моря армии. За два последних дня эвакуировалось почти двадцать тысяч человек. На берегу оставалось столько же:
– Неизвестно, соберутся ли немцы атаковать… – Федор смотрел на брошенную технику, на пушки и винтовки, – но, если соберутся, они нас в море загонят, и устроят бойню. Устроили… – поправил он себя. Он услышал голос кузена: «По плану твое соединение сегодня эвакуируется».
Федор повернулся в сторону капитана Холланда:
– Я тебе покажу, куда можно засунуть план. Я говорил с ребятами. Кроме нас, здесь инженеров нет… – он указал в сторону понтонов и наплавного моста, – вот наша обязанность. Когда войска окажутся в безопасности… – Федор помолчал, – тогда мы уйдем, последними.
Лично он, майор Корнель, никуда эвакуироваться не собирался. Федор получил последнее письмо от Аннет две недели назад. Девушка проводила Набоковых в Гавр. В Сен-Жермен-де-Пре приходил некий месье Биньямин, с письмом от Бертольда Брехта. Федор читал Биньямина. Свернув бумагу, он вздохнул:
– Ему тоже надо помочь из Европы выбраться, он великий философ. А как? Пока я здесь сижу… – через два дня немцы начали прорыв линии Мажино.
Отправляясь на фронт, зная, что по недействительному паспорту Аннет никто доверенность не оформит, Федор снял со счетов наличные. Он оставил девушке деньги, оплатив на год вперед сиделку и визиты врача. Он долго сидел над ответом Аннет, все же решив написать, что его мать живет на рю Мобийон:
– Но зачем это ей? – Федор смотрел на конверт полевой почты:
– Она молодая девушка, кинозвезда, а мама инвалид, почти без разума. Аннет не придет к маме… – адреса, он вычеркивать не стал. Коллекция находилась в безопасности, под Ренном, в охотничьем доме де ла Марков:
– Все после того, как мы разобьем Гитлера, – сказал себе Федор, – сейчас важнее мама и Аннет… – он хотел пробраться в Париж, и довезти женщин до Бретани. Оттуда Федор намеревался с рыбаками уйти в Англию.
– Юджиния о них позаботится, – солдаты стояли в очереди к мосту, – а я вернусь сюда, на континент. Буду воевать дальше, в подполье, если понадобится… – Федор велел себе не вспоминать карту. Немцы взяли Кале, и могли, через две недели оказаться в Париже. Он видел страницу польского паспорта Аннет: