Вельяминовы. За горизонт. Книга 1
Шрифт:
– Берри тоже дает им деньги. Луиза говорила, что он туда ездит, обучает ребятишек готовить самостоятельно… – на каникулах внучка пропадала в море, с юным Сэмуэлем Берри. Дети отлично управлялись с небольшой яхтой:
– Они вообще сдружились, они ровесники. Хотя мальчик Берри станет поваром, как вся его семья, в университет он не пойдет… – зажигая виргинскую сигарету, Бромли помялся:
– Вы клиент, но вы и коллега, мистер Волков… – он кашлянул, – я могу говорить с вами откровенно. Вам нет сорока пяти, зачем так… – он поискал слово, – радикально менять завещание… –
– Насколько я знаю, вы не собираетесь покидать Британию… – кивнув официанту, Волк поднялся:
– Пойдемте, я провожу вас. Не собираюсь… – он достал из пиджака чековую книжку, – но, как говорят в России, береженого Бог бережет… – усадив Бромли в лимузин, расплатившись по счету, Волк постоял на пустынном тротуаре Патерностер-Роу. Сити засыпало, купол Святого Павла уходил в темное, ясное небо:
– Распогодилось, но и похолодало, – Волк вскинул белокурую голову, – самолет летит, на восток… – он проследил за красными огоньками, на крыльях:
– Из Лервика рейс идет в Стокгольм, а оттуда дальше… – Максим подхватил портфель, – нам надо попасть на Северный Урал, если верить записке. Но это почерк Рауля, сомнений нет… – он сверился с часами:
– Они в самом разгаре заседания. Меня пропустят, у меня есть разрешение на посещение здания. Как говорится, делай, что должно, и будь, что будет… – подхватив портфель, он зашагал к набережной Темзы.
Высокие, замшевые ботинки, цвета берлинской лазури, валялись на выцветшем, антикварном ковре с арабскими узорами. В комнате стоял сладкий, травяной запах, в полутьме мерцал огонек самокрутки. Скрестив длинные ноги, в спущенных чулках, поставив бокал с коньяком на грудь, Густи хихикнула:
– Дай мне. Я еще никогда не пробовала травки… – уверенная рука вложила ей в губы самокрутку. Девушка, словно невзначай, потянулась вперед:
– Ты рисковал, – ее голубые глаза затуманились, – в Британии марихуана запрещена. В Израиле, кажется, тоже… – длинные, ловкие пальцы скользнули по нейлону чулка, горячая ладонь обожгла колено:
– Тоже, – лениво согласился Иосиф, – но арабы не дураки, они знают свою выгоду. Не надо никуда ездить. В Хайфе, в арабском квартале, этого добра, как и гашиша, достаточно…
В углу комнаты поблескивал старинный, медный кальян. Густи отыскала вещицу в кладовых усадьбы в Мейденхеде. По краю вилась арабская надпись. Иосиф прищурился:
– Это с прошлого века. Афганский хан благодарит бабушку Марту за ее услуги стране… – кальян они разожгли, вернувшись из Сохо. Густи боялась, что младшие кузены увяжутся за ними:
– Им пора домой, – недовольно подумала девушка, – им еще нет восемнадцати. Мне, правда, тоже, но я, другое дело, я закончила школу и работаю… – усадив кузенов в такси, Иосиф поймал вторую машину. Из телефонной будки, по соседству с «Фламинго», он позвонил в Кенсингтон, на квартиру Тупицы. Сигаретный дым вырывался в холодную, ясную ночь. Густи притоптывала ботинками, плотнее запахнув пальто:
– Иди сюда, – велел Иосиф, – вместе теплее… – они курили одну сигарету на двоих, слушая протяжные гудки:
– Тупица с Аделью развлекаются, а мой брат спит, как сурок, в компании кота, – фыркнул Иосиф, – сейчас он разворчится, что его разбудили… – так оно и оказалось:
– Я вернусь поздно, то есть рано… – Густи, на мгновение, забыла, как дышать, – я не хотел, чтобы ты волновался… – подмигнув девушке, Иосиф, выразительно провел ладонью по шее, – все, все, я вешаю трубку, не бурчи, как старая бабка… – кивнув трубку на рычаг, распахнув дверь будки, он закружил Густи по мостовой:
– Вот и все, мы юны и свободны, как пишет мистер Керуак. Надо следовать стуку своего сердца, не зря нас называют битниками… – удерживая девушку, он помахал зеленому огоньку: «Такси!». На заднем сиденье пахло застарелыми окурками, его теплое дыхание защекотало ухо Густи:
– В Тель-Авиве я знаю, куда заехать за выпивкой, – он оскалил крупные, белые зубы, – но не будить же парней, на Ганновер-сквер… – Густи помотала головой:
– Нет нужды. Тетя Марта выделила мне бутылку коньяка, для полоскания горла, на случай ангины… – Иосиф согнулся от смеха:
– Думаю, у тебя найдется и лимон, для той же болезни… – его рука двигалась выше.
Густи вспомнила затрепанную, начала века брошюру, в бумажной обложке. Книга завалилась за тома Британской Энциклопедии, в библиотеке на Ганновер-сквер:
– Гигиена брака, или здоровое сожительство полов… – ее щеки заполыхали, – доктор Мирьям Кроу, издана на средства автора… – два года назад Густи пронесла книжку в свою комнату. Внимательно прочитав рекомендации бабушки Мирьям, она разобралась в рисунках:
– Мальчишек я много раз видела… – она сглотнула, – у мужчин, то есть у него, Иосифа, все устроено так же, только больше… – насколько больше, Густи не знала. Книжка рекомендовала женщине воспользоваться ломтиком лимона:
– Но это замужним… – травка кружила голову, – а у меня еще ничего не случалось. Тетя Марта мне все рассказала, тоже два года назад, но к той поре я прочла книжку… – сухие губы коснулись краешка ее рта:
– Не увлекайся… – его голубые глаза заблестели, – оставь немного и мне… – когда они курили кальян на ковре, с яблочным табаком, привезенным Иосифом, кузен предложил обосноваться, как он сказал, в более удобной манере. Низкий диван Густи купила на блошином рынке в Кэмдене. Пауль заново обтянул мебель лиловым бархатом:
– У тебя настоящее логово… – Иосиф зарылся в скандинавское одеяло, среди вышитых подушек, – как у бедуинов, в пустыне… – отдав самокрутку, Густи залпом допила коньяк:
– Помнишь, как мы встретились в первый раз, на Синае… – она наклонилась над юношей, каштановые волосы упали вниз, – я прилетела в Израиль с папой и мамой Лизой. Ты мне показывал пустыню, мы видели песчаного кота, ты убил змею… – голова Густи легла ему на плечо, – ты меня спас, ты такой смелый… – на Брук-стрит метались фары одиноких машин. От него пахло пряностями, он привлек ее к себе: