Вельяминовы. За горизонт. Книга 2
Шрифт:
– Я доберусь на базу, и будь, что будет. Как поет Момо, Non, je ne regrette rien, я ни о чем не пожалею… – дирижер хлопнул себя по лбу:
– Я так и не слышал, как вы поете гимн Израиля… – серо-голубые глаза Дате потеплели:
– Послушайте. Только это не совсем гимн, – она порылась в футляре для гитары, – это любимая песня моего отчима, он меня научил мелодии… – голос звенел и переливался, она подыгрывала себе на губной гармошке. Майор знал итальянский язык:
– Ла Мантована. В тебе вся молодость и красота мира… – он мимолетно подумал, что надо выскочить
– Она сама, словно цветок, только очень хрупкий, как ветреница на севере. Они сейчас распустились на Голанах. Зачем ей мой букет, ее заваливают цветами поклонники… – взметнулись черные волосы, голос затих:
– Спойте и это тоже на базах… – попросил майор, – и вообще, ребята вас будут на руках носить, Дате… – она устало кивнула:
– Спасибо. Через полчаса у меня следующая репетиция… – дирижер поднялся: «Сейчас поймаем вам такси».
Тель-Авив
Рядом с костылем Джованни, у ножки стула, стояло несколько бумажных пакетов с эмблемой букинистического магазина Гальпера на улице Алленби. Он листал «Логику научного исследования» Карла Поппера:
– Великая книга, – заметил Джованни жене, – подумать только, я ее читал еще в немецком оригинале, в тридцать четвертом году. Поппер, слава Богу, сумел вырваться из Вены, уехать пусть и на другой край земли, в Новую Зеландию… – Клара подравняла стопку растрепанных, подержанных томиков:
– Зато там спокойно, – она поправила седую прядь над ухом, – как в Лондоне… – утром в Иерусалиме, они поговорили по международной связи с Мартой:
– В Хэмпстеде все в порядке, – уверила их женщина, – Пауль с Томасом Вторым отлично справляются… – кто-то из семьи почти каждый день заезжал в особняк:
– И мы звоним Паулю, – усмехнулась Марта, – ты знаешь, как он любит говорить по телефону. Он опять упоминал малышку, рассказывал, что она словно рыбка в море… – Клара отозвалась:
– Наверное, по радио передавали постановку «Русалки». Пауль любит слушать сказки Андерсена… – с возрастом приемный сын стал меньше путешествовать:
– Раньше он был легче на подъем, – подумала Клара, – а теперь он предпочитает Хэмпстед и мастерскую. Он, конечно, до конца своих дней останется с нами… – увидев на ее лице беспокойство, Джованни отложил книгу Поппера. На глаза ему попался верхний томик, на русском языке:
– «Мы»… – он хорошо разбирал русские буквы:
– Аарон попросил купить. Он прочел книгу в французском переводе и очень вдохновился… – пасынок объяснил:
– Я пишу на английском, но Кафку и Оруэлла я читаю в оригинале, а русского языка я не знаю. Пока я в Париже, я намереваюсь брать уроки. Для моей пьесы я должен понять, как звучит текст… – черновики Аарон показывал только месье Беккету и товарищам по семинару драматургов:
– Хотя Тикве он тоже все показывает, – хмыкнул Джованни, – но с нами не делится. Ладно, она будущая звезда его театра, он творческий человек, к ним нужен особый подход… – Джованни взял жену за руку:
– Ничего страшного не случилось, – мягко сказал он, – в раввинате им отказали, Тиква слишком молода даже для Израиля. Рав Левин позвонил тебе, дети признались, что хотят пожениться… – Клара сжевала кусок меренги. Кафе им порекомендовал профессор Судаков:
– Рядом гостиница, театр… – спектакль играли под крышей молодого Камерного театра, в здании на площади Дизенгофа, – там неплохие сладости, хозяин француз… – за соседним столиком Лаура уткнула нос в «Сидр с Рози»:
– Пусть почитает об английской деревне, – подумала Клара, – книжка детская и она еще ребенок, хоть ей и пятнадцать лет… – местные ровесницы младшей дочери носили юбки выше колен, американские джинсы и щедро мазали ресницы:
– Фрида, правда, не красится, – поправила себя Клара, – однако она очень бойкая по сравнению с нашей девочкой, даже развязная. Хотя здесь так принято, и через три года она отправится в армию…
Глядя на Лауру, Клара поняла, что дочь может спокойно пройти по улице в Меа Шеарим. Девочка носила школьные туфли черного лака, хлопковые чулки и плиссированную юбку ниже колена. В едва расстегнутом воротнике блузы виднелся католический крестик. Прожевав меренгу, Клара понизила голос:
– Джованни, Аарону всего двадцать лет, он учится. Потом он поедет в Германию работать режиссером. Зачем так рано жениться… – муж отпил ее капуччино:
– Они не женятся, они помолвлены, и это дело семейное. Никаких объявлений в газетах мы сейчас давать не будем. Только через три года, когда они встанут под хупу в Лондоне… – он подмигнул Кларе, – теперь без цветов и банкета ты больше ни на какую свадьбу не согласишься… – Клара повертела серебряную ложечку:
– Марта отшучивается, когда речь заходит о браках для ее мальчиков… – она заговорила еще тише, – но, мне кажется, Лаура по душе Максиму. Он, конечно, пошел в отца характером, и он православный… – Джованни раскурил трубку:
– Не торопись. Парням нет восемнадцати, они все подростки. Хотя Генрик женился в восемнадцать… – Адель с матерью о детях не заговаривала:
– Какие дети, – кисло поняла Клара, – после таких концертов, как вчера, она и Генрик отлеживаются, целый день… – вчера дочь с мужем давали закрытое представление в резиденции президента Израиля, в Иерусалиме. Концерт закончился в три часа ночи:
– Завтра они приедут на показ спектакля… – Клара достала серебряный портсигар, – потом у них концерт в Кирие, а Хана отправится на армейские базы с военной бригадой… – Аарон оставался в Тель-Авиве, ассистировать в Камерном театре:
– Авраам найдет ему дешевую комнату, в пансионе, а на шабаты он будет приезжать к нам, то есть в Кирьят Анавим… – лекции Джованни в Иерусалиме продолжались до Пасхи. Лаура шла в школу кибуца, в один класс с Фридой:
– Анна с ней позанимается, подтянет ее иврит… – Клара кинула взгляд на дочь, – хотя она тоже преуспевает в языках, она пошла в Джованни и свою сестру… – старшая Лаура до сих пор отказывалась встречаться с Кларой или ее детьми:
– Только Адель у нее обедала, но я ее ни о чем не расспрашивала… – вслух Клара сказала: