Вельяминовы. За горизонт. Книга 2
Шрифт:
– Милый мой, на чем ты их собираешься преследовать? Не забывай, наша машина стоит на ферме… – несмотря на запах гари вокруг, она щелкнула зажигалкой, – мы с тобой потеряем время, возвращаясь туда. Грузовики мы не нагоним, а самолет тем более…
Шмуэль присел на еще теплые остатки каменных ступеней. Марта раскрыла перед ним портсигар, он поднял покрасневшие от дыма, голубые глаза:
– Но, тетя Марта, если фон Рабе увез папу и дядю Мишеля, где их теперь искать… – Шмуэль подумал, что если отец действительно погиб, то ему самому придется вернуться
– На Иосифа надежды мало, он занят в Моссаде и в армии. В нашей стране нет сирот, но Фрида и Моше еще подростки. Им нельзя оставаться одним, даже в кибуце. Мама искала нас всю войну и нашла, мы не можем бросать семью… – Шмуэль не знал, говорила ли покойная мать кому-то кроме отчима, о случившемся с профессором Кардозо:
– Она могла сказать тете Марте… – зеленые глаза женщины были спокойны, – можно не сомневаться, что она никому ничего не разболтает… – Шмуэль вспомнил, как стоял над телом матери в венском госпитале:
– Папа пришел в себя, увидел ее и разрыдался. Мы плакали, поддерживая друг друга… – в носу защипало, он поморгал:
– Дым в глаза попал, тетя Марта… – у нее были ласковые, материнские руки:
– В Вене она меня тоже утешала, – Шмуэль прижался мокрым лицом к ее куртке, – с ней рядом так хорошо, спокойно… – Марта погладила светловолосую голову юноши:
– Не надо, милый, – шепнула она, – я думаю, что Авраам где-то здесь. Может быть, он не дошел до эстансии и прячется в джунглях, а пожар начался случайно… – Марте очень хотелось в это верить, но судьба похищенного фон Рабе Мишеля пока оставалась непонятной. Она подумала, что никто ничего точно не знает:
– Ювелир Вебер чистил кольцо с синим алмазом, похищенное в Лионе у папы, то есть у погибшей Тео. О камне услышал куратор местного художественного музея, от него сведения случайно попали к Мишелю. У господина Ритберга фон Теттау, подробно описанного Генриком, никакого кольца он не заметил. Но Генрик никогда не встречал Максимилиана. То есть того Максимилиана, которого помню я, или Мишель… – Марта была уверена, что, увидь она так называемого господина Ритберга, она бы точно сказала, кто перед ней:
– Можно сделать сотню пластических операций, но от привычных повадок и жестов они не избавят. Я хорошо помню Макса, даже слишком хорошо… – по словам Тупицы, Адольф, подросток, болтавшийся при господине Ритберге, как две капли воды походил на Ангела Смерти, Отто фон Рабе:
– Это ребенок Эммы от Воронова, – подумала Марта, – мы считали, что он умер. Эмма погибла на руках у Джона, но не успела ему ничего сказать. Нет, господин Ритберг, наверное, все-таки именно Макс… – по описанию Тупицы, финансист походил на всех немцев, вместе взятых:
– Высокий, светловолосый мужчина средних лет, голубоглазый, с военной выправкой… – в Буэнос-Айресе Марта сказала Шмуэлю, что словесный портрет очень неточен:
– Авраам тоже его никогда не видел, – поняла она, – а теперь Ритберг с мальчиком вообще пропал… – подумав о ребенке, Марта вспомнила о дочери Рауффа:
– Клара, но, по словам Шмуэля, так звали и мать нациста. Возраст совпадает, но это ничего не значит… – Марта отогнала от себя подозрения:
– Адель не оставила бы ребенка в руках эсэсовца, она бы пришла в Израиль с девочкой… – достав платок, она вытерла лицо Шмуэля:
– Но Ритберг, если это действительно Максимилиан, мог утащить Мишеля за собой. Один раз он так делал. Картины, хранившиеся в Антарктиде, погибли, но у нацистов остались и другие сокровища… – юноша шмыгнул носом:
– Спасибо, тетя Марта. Но если здесь никого нет… – он помолчал, – то надо послать запрос на экстрадицию Рауффа. Или пусть Моссад его… – ловкая рука закрыла ему рот: «Тише!». Марта указала глазами на почти обвалившуюся пристройку:
– Там есть какая-то дверь, то есть была… – дверь выгорела, оставив после себя обугленную коробку:
– Скорее всего, здесь вход в подвал, – одними губами сказала Марта, – оставайся на месте, подстрахуй меня. Я проверю, что происходит внизу… – нащупав в кармане куртки пистолет, она вытащила мощный фонарик: «Я сейчас». Легко скользнув к двери, Марта шагнула в темноту разрушенной пожаром лестницы.
Окурок самокрутки обжигал кончики забинтованных пальцев на правой руке. Левую, раненую пулей фон Рабе, ему перебинтовали, привесив на холщовую косынку с лиловым штампом. Доктор, делавший перевязку, наставительно сказал:
– Кабальеро, в наших местах надо вести себя осторожно. Люди в сельве бывают страшнее ягуаров… – и в госпитале, и в разговоре с появившимся недавно в больнице местным полицейским, он утверждал, что наткнулся на пристанище банды случайно:
– Я понятия не имел, что они захватили заложника, – хмуро сказал Авраам следователю, – я вообще приехал сюда на охоту… – официально никто из них не был знаком друг с другом.
Он покосился на сидящую рядом сестру Марию Магдалену, как значилась в документах Марта. Женщина рассматривала бежевый линолеум на полу коридора отделения интенсивной терапии больницы Параны.
Авраам вздрогнул. Вынув у него из пальцев окурок, Марта затянулась. Остатки самокрутки полетели в эмалированную урну, рядом с жесткой скамьей:
– Не вини себя, – неслышно сказала Марта, – ты был ранен, ты потерял сознание. Поэтому ты не смог освободить Мишеля. Никто бы не смог на твоем месте. Не вини себя, пожалуйста… – он помотал коротко стриженой, немного обожженной головой:
– Ты бы смогла, Марта… – она хотела что-то сказать, профессор Судаков попросил:
– Обожди. Ты бы смогла, – упрямо повторил он, – моя страна наплевала на меня, – его голос был хриплым от дыма, – моей стране было все равно, выживем мы с Мишелем, или нет. Как говорили у вас в СССР, лес рубят, щепки летят… – Марта достала портсигар, – но тебе оказалось не все равно, Марта. Ты приехала сюда, рискуя жизнью… – закурив, Марта подсунула кузену еще не остывший, картонный стаканчик кофе: