Венец Бога Справедливости
Шрифт:
Мальчик заговорил не сразу, отвечал же холодно и монотонно. Он, действительно, ужасно обидчив, но даже и понимая это, сейчас он не пытался хоть как-то повлиять на себя и сменить тон. Нет, он будет говорить так, и ни как иначе!
— Мне очень хотелось участвовать в Играх, но по малости лет меня никто бы туда не взял. Гном Виктор предложил мне выступить за него, чтобы я спрятался под помостом и во время общего смятения, за которое он отвечал, я должен был выстрелить. Как бы в уплату он предложил мне этот перстень, я узнал его и только поэтому согласился, к тому же Дмитрий, принц Риданы, уговаривал меня. Я… мы хотели вернуть перстень в Идэлию, но я ни о каких его выборах не знал,
— Яромир, попробуй сейчас снять перстень, — предложил Георг, так, словно говорил о пустяках. — Не бойся, снимай его медленно, а я скажу тебе: есть магическое действие или нет.
Мальчик даже повернулся и запальчиво спросил.
— Значит, путешествие в прошлое было?
— Нет, по правде, я думаю: перстень усыпил тебя и послал эти странные видения.
Мальчик вновь демонстративно отвернулся: да, как он может так нагло врать, а все ведь ради нее, Руфины.
— Ну, что: попробуешь или боишься?
— Ничего я не боюсь!
Яромир захотел даже резко снять этот проклятый перстень, принесший ему столько неприятностей, ведь и маг западных эльфов нашел его не случайно, но с помощью Виктора, который во всем признался магу, когда тот застал его выходящего из комнаты ученика королевского мага Риданы. Если бы ни этот перстень, то не было бы этого перенесения в Идэлию, в то проклятое болото, потом в прошлое, еще хуже, в замок Зору. А самое страшное: теперь у него нет отца. Отец — значит, родной, считал он, или, по крайней мере, как у драконов, приемный ребенок всегда знает: кто его настоящие родители, но в благодарность, как и родные дети, называет их родителями. А это что? Антонио обманывал его и это Яромир не собирался прощать. Мельком пробежали эти мысли в сознании мальчика прежде, чем снять перстень. Георг, чтобы лучше улавливать силовые вибрации, поднес ладони к самого перстню — ничего не происходило, и Яромир беспрепятственно снял перстень, лишь держа его у самого кончика пальца, он заколебался. А что если?.. Нет, он не боится! "Да, возьмите его совсем!" Резко сняв перстень, мальчик встал и, подойдя к королеве, протянул его ей. Амариллида скептически взглянула на творение Зору потом на Яромира и, наконец, на Георга, в последнем случае вопросительно.
— Возьмите, — спокойно предложил юноша, — только подносите его к пальцу медленно.
Взять — не взять? Обычно, если что-то нам непонятно, мы вряд ли охотно тому доверяем: какая такая способность чувствовать магические вибрации? Но внимательный сосредоточенный взгляд Георга внушал уверенность. Амариллида осторожно взяла перстень с руки мальчика и медленно вплотную поднесла к пальцу.
— Ничего! — удивился Георг. — Если бы перстень вам сопротивлялся — это уже было бы заметно, поверьте, на себе испробовал, поэтому можете спокойно одевать его.
Теперь испугалась даже Лидия, хотя она не раз убеждалась в таинственных способностях принца Каримэны, а в особенности его брата, чувствовать любые силовые потоки. Сейчас больше вспоминались не те примеры, а случай с обожженной рукой Тимура. Однако Амариллида не показала и тени волнения, хотя в душе испытывала самое настоящее чувство страха, также медленно она поднесла перстень к самому пальцу и… беспрепятственно одела его.
— Но почему? — недоумевала женщина.
— Не знаю, могу предположить только два варианта: либо перстень не карает незнающих, либо признает двоих правителей. Проверим последнее?
Яромир испуганно посмотрел сначала на него, потом на королеву, которая, к великому его сожалению, уже сняла перстень и протянула ему со словами:
— Не бойся! Георг скажет тебе, если что не так пойдет.
Итог — перстень признает обоих владельцев, включая врага, сумевшего победить его, но последний не стал демонстрировать своего достижения, ему, как и Руфине, пришлось бы слишком многое объяснять. Поэтому, Георг предложил закончить этим день, и без того полный потрясений, чтобы еще к ним добавлять и ночное время.
Яромир откровенно ужаснулся одной постели с Георгом, но в случае отказа он мог рассчитывать только на лиственную или моховую постель, но не на теплый плащ. У него, конечно, был и свой плащ, но его пришлось отдать Лидии, да и смог бы он при самом отчаянном желании отказать настоятельной просьбе Георга. Долго не мог уснуть мальчик в эту ночь, и это несмотря на все передряги прошедшего дня, при всей его мимолетности нельзя отрицать его существование.
30 глава. Песнь о надежде
Наступила ночь, теплая и тихая, за полночь расчистилось все небо, ни единого облачка не осталось на нем, только звезды, бесчисленное количество звезд, и луна, молчаливо взирающая на другой огонек, внизу. Как и светило, он один возглавлял множество маленьких огоньков, но что за комета мчится к нему?
Сам не зная, по какой причине, Георг неожиданно проснулся — мало ли отчего наш сон прерывается? Всё тихо и спокойно, никаких предостережений со стороны обитателей леса, да и сам он не слышал каких-либо настораживающих звуков, и все-таки, лучше удостовериться. Однажды он, будучи маленьким мальчиком, вот так же ночью проснулся, он чувствовал: что-то случилось, случилось с его другом. Юный принц переполошил полдворца, его старший брат вместо того, чтобы помочь родителям присоединился к нему, пока, наконец, чтобы уже их обоих успокоить, Альчести согласилась поехать к дому Любомира. Ночь, кромешная тьма, все уже давно спят, за редким исключением придворные расценили это как прихоть маленького мальчика, и не понимали, почему королева потворствует тому. Даже Даниил считал ее решение безумством, но поехал с ними: дети доказывали, что они правы и порывались идти одни, и раз никакие уговоры не помогали…
Едва их карета выехала за пределы дворца, стало видно, что Георг не ради прихоти поднял их на ноги. Над домом, где жил Любомир, поднимались клубы дыма. Оставив детей с Альчести, Даниил преобразился и, позвав еще несколько драконов, вместе с ними отправился за водой — в считанные мгновенья начинающийся пожар был уничтожен в своем зачатке. Жители дома не пострадали, они, конечно, угорели, но это не угрожало их жизни. Ведь, почувствовал тогда Георг угрозу, нависшую над близким ему существом, как чувствовал и теперь, когда едва ли не самое дорогое ему создание могло пострадать. Сказать, что именно встревожило его, юноша не мог, осторожно, чтобы не разбудить Яромира, он встал и чуть отошел от лагеря. Закрыв глаза, Георг постарался сосредоточиться и понять: откуда исходила угроза, медленно он повернулся по кругу несколько раз и, наконец, остановился. Открыв глаза, он, к великому своему удивлению, понял, что опасность идет не со стороны Сияющего города, а с противоположной ей.
Что это? Крик? Да, крик, совы. Мысленно Георг обратился к могущественной птице и попросил ее стать его глазами и лететь в указанном направлении. Не было и малейшего огонька, могущего подсказать им недоброжелателей, но это было связано не с их отсутствием, а с тем, что отряд в тридцать эльфов двигался в темноте.
Немедля Георг разбудил всех — спросонья никто ничего не мог понять. Юноша говорил о каком-то отряде, но с чего он взял, что они ищут их, и как он вообще узнал об этом, если лес не издавал никаких тревожных звуков?