Венец на двоих
Шрифт:
— Все понял, скоро вернусь, — устало улыбнувшись, Дорнан отодвинул бархатную штору и открыл дверь на балкон. — Не жди меня, ложись спать.
Для верности он не торопился, надеясь, что Ильтера поймет его правильно. Только пожалел, что не прихватил с собой даже теплого плаща — ветер словно взбесился, решив уморить новоиспеченного короля Эрнодара холодом. Внизу на Дворцовой площади было шумно: подданные продолжали праздновать коронацию и бракосочетание. Сегодняшний день поставил точку в долгом трауре и подарил Эрнодару нового правителя. Нынче ночью даже городская стража будет снисходительно относиться к многочисленным
Дорнан поежился. К счастью, никто из гуляк не задрал голову и не увидел стоящего прямо над ними государя — их гораздо больше заботила одна из бочек с вином, выставленным на Дворцовой площади. Облокотившись о перила и постаравшись отвлечься от холодного ветра, укутывающего плечи промозглым плащом, он задумчиво скользил взглядом по радующейся публике, размышляя о своем. Там все были слишком заняты, чтобы поднять глаза, увидеть Дорнана ан’Койра, мерзнущего на балконе, и удивиться тому, что он предпочитает холодный вечер теплой постели и объятиям молодой жены.
Он вышел, чтобы дать ей немного времени прийти в себя, может быть, заскочить в купальню, расположенную в соседней со спальней комнате, и спокойно лечь в постель. Ильтера, как и сам Дорнан, наверное, буквально умирает от усталости и напряжения. Кроме того, она его боится… Эта мысль новоиспеченному мужу и государю совершенно не нравилась. Почему-то раньше Дорнану казалось, что заключение их брака поставит некую точку в отношениях, но на деле все обернулось совсем иначе. Вместо ожидаемого отдыха напряжение между ними только увеличилось.
С одной стороны, за все то время, что он знал Теру лично, у него не нашлось повода упрекнуть ее ни в чем. С другой — он не мог оставить мысль о том, что, возможно, то же самое думал и его отец о своей молодой любовнице. Отец… Если бы сейчас покойный Майрит ан’Койр вдруг появился перед сыном, тот бы нашел, что ему сказать, и это была бы далеко не приятная беседа! Фактически отец загнал их с Ильтерой в ловушку, не оставив шансов вывернуться из нее, не покалечив собственной чести. И почему он не задумался о том, что его сын может быть попросту физически неприятен молодой чародейке?
Кажется, впервые в жизни Дорнан не знал, как себя вести. Он по — прежнему сомневался, что Майрит мог показать Ильтере злополучное письмо, ставшее поводом для двадцатилетней размолвки, но, кажется, девушка каким-то образом все же знала его содержание. В таком случае не стоит удивляться, что их брак с самого начала не приводит ее в восторг. Она сдержала слово, а теперь, наверное, пребывает в тихой панике: опекун накрепко привязал ее к человеку, который, судя по письму двадцатилетней давности, должен ее ненавидеть.
Но в том-то и дело, что никакой ненависти в душе у Дорнана не было. Он сомневался, что даже тогда, когда писал то послание, испытывал к неизвестной девочке столь сильные чувства. Скорее он обижался на отца за то, что Майрит проявил явное неуважение к памяти Диноры, своей погибшей жены. При жизни матери у него чаще всего создавалось впечатление, что он ее раздражает, однако все же Динора произвела его на свет, и этого было достаточно для вежливости и почтительности, которые он тщательно пестовал в себе, будучи подростком. Отец же просто взял и перевернул сложившийся дворцовый уклад, не поинтересовавшись ничьим мнением. А ведь взять в дом воспитанницей дочь убийцы своей жены — просто верх неприличия! Неудивительно, что после этого у него испортились отношения с Канаром и Роэраном Стеллами, хотя ни один из них не решился поднять мятеж против короля, уже достаточно долго и прочно сидящего на эрнодарском троне и любимого народом.
С другой стороны, как должен был поступить Майрит? Как бы на его месте поступил он сам, Дорнан ан’Койр? Историю появления при дворе Ильтеры Морн он знал от Коттара. Вытащить из реки тонущую девочку, узнать, что она после смерти бабушки живет в лесу в одиночестве и не уверена, что сможет перезимовать, а потом… понять, что перед тобой дочь врага, рожденная уже после его смерти. Ребенок, который нисколько не виноват в том, что имя его отца стало названием самой чудовищной подлости, самого страшного предательства в Эрнодаре. Что должен был сделать Майрит? Швырнуть Теру обратно в реку? Оставить ее в лесу умирать зимой в одиночестве? Взять во дворец и отдать на воспитание кому-нибудь из слуг? Сам Дорнан, наверное, поступил бы именно так: передал девочку хорошей женщине из прислуги — вон хотя бы той же Соре Талит, у которой, кажется, нет своих детей, но к юному принцу она в свое время относилась почти с материнской нежностью. Несомненно, она бы прекрасно справилась и с воспитанием малышки Морн.
Но Майрит почему-то распорядился по — другому: взял Ильтеру в свой дом, словно был чем-то обязан ее отцу, и объявил собственной воспитанницей. Что подтолкнуло его к этому? Что бы о нем ни думали, король Эрнодара крайне редко совершал опрометчивые поступки, а если подобное и случалось, то впоследствии старался как-то исправить созданное положение. А раз Ильтера на двадцать лет осталась воспитанницей Майрита, значит, он до конца жизни не считал свое решение ошибочным. Даже если она в конце концов стала его любовницей, невозможно поверить, что он разглядел будущую девушку и женщину в восьмилетней девчонке с зачатками магии! Почему же он взял ее во дворец, попутно поссорившись не только с родней по линии жены, но и с единственным сыном и наследником? Что такого особенного было в этой девочке?
Дорнан чувствовал себя мальчишкой, пытающимся поймать в воде за хвост рыбу — змею. Если бы двадцать лет назад он был более терпелив и осмотрителен, то, возможно, отец бы посвятил его в свои секреты. Но что теперь жалеть: тогда, почти полжизни назад, Дорнан просто предпочел чувствовать себя оскорбленным, преданным и обманутым, не интересуясь мотивами Майрита. А теперь уже поздно пытаться разгадать мысли покойного отца, которого, как выяснилось, он знал довольно плохо, но который преподнес ему прощальный «подарок» в виде молодой жены…
В стекло за его спиной что-то стукнуло, и Дорнан обернулся. Ильтера, сидящая на королевской постели и тщательно укутанная в одеяло до самой шеи, грозно показывала ему кулак, явно намекая на то, что он, по ее мнению, слишком задержался на свежем воздухе. Ну что ж, не стоит лишний раз раздражать супругу, пока она проявляет заботу о муже, а спорить с Ильтерой — дороже может обернуться, тем более что он уже и сам чувствовал себя промерзшим чуть ли не до костей. Отворив балконную дверь, Дорнан ан’Койр шагнул в комнату.