Венец на двоих
Шрифт:
Зато в память врезалось отвратительное пойло, которым его попотчевала молодая жена, когда они оказались в спальне. Кажется, чародейка и сама пила эту горькую гадость. А потом они чуть ли не впервые откровенно поговорили — странно, что для этого потребовалось сначала пожениться. Не менее отчетливо помнил Дорнан и слова Ильтеры, словно выхваченные из его письма двадцатилетней давности, и собственные размышления на балконе. Потом она легла спать, а он, кажется, вымылся в ванне и тоже вполне сносно устроился на ночлег.
А что дальше? Последним воспоминанием Дорнана была какая-то тяжесть, навалившаяся на
Дальше память подсовывала только какие-то странные образы. Словно из тумана, выплывало испуганное лицо Ильтеры, ощущение приятных прохладных прикосновений ткани к лицу. Да что, в конце концов, произошло этой ночью?! Даже в те времена, когда ему не раз приходилось участвовать с друзьями в веселых рыцарских попойках, Дорнан ни разу не напивался до такой степени, чтобы не помнить «вчерашнего». А на праздновании собственной свадьбы и коронации он не так уж много и выпил! Предполагать, что он уже староват даже для пары кубков вина, было неприятно!
Ему не хотелось будить Ильтеру, но, похоже, только она могла пролить свет на случившееся. Заранее приготовившись просить прощения за все, что сделал прошлой ночью, Дорнан осторожно присел на королевское ложе и, чуть поколебавшись, коснулся плеча жены. Но королева Эрнодара только что-то недовольно промычала и перевернулась на другой бок, вытянувшись в постели. Тряхнуть ее более энергично супруг не решился: незачем было добавлять к прошлым прегрешениям новые провинности. Пусть лучше спит — ее, кажется, вчерашний день совершенно вымотал.
Снова устроившись в кресле, Дорнан только принялся размышлять, чем бы себя занять, пока королевский дворец не начал просыпаться, как мирную тишину утра неожиданно нарушил несущийся откуда-то из коридора и быстро приближающийся крик, переходящий в причитания. Ан’Койр и сам не заметил, как оказался на ногах и схватился за меч — пусть церемониальный, но хоть какое-то оружие, обнаружившееся в королевской опочивальне. От громкого звука Ильтера нервно подскочила на кровати и села, сонно хлопая глазами и подтягивая одеяло к подбородку. Они не успели перемолвиться и словом, как дверь без стука распахнулась, и в спальню буквально ввалились две отчаянно кричащие женщины.
— Убийца! — Даллара Игрен обвинительно взмахнула рукой в сторону ошалевшей от такого напора и еще не совсем проснувшейся королевы. — Кровожадное чудовище!
— Она убила, убила его! — подвывала рыдающая рядом с матерью Менеста. — Она такая же, как ее отец! Морново отродье!
В дверях клубилась небольшая толпа придворных, не решавшихся столь нагло вломиться в королевскую опочивальню, однако не упустивших возможности в нее заглянуть. Ильтера молча переводила непонимающий взгляд с одной представительницы Дома Игрен на другую, а с них обеих — на Дорнана, который невольно оказался чуть в стороне от разгорающегося скандала.
— Ты ответишь за это, мерзавка! — запальчиво пообещала Даллара. — Если ты думаешь, что, сев на трон, долго удержишься на нем, то тебе быстро объяснят, что это не так! Люди содрогнутся, узнав о твоем чудовищном злодеянии! Завтра же тебя повесят на площади!
— Что происходит? — лишь потому, что это было уже слишком, ошарашенный Дорнан, наконец, обрел дар речи. — В чем дело?
Мать и дочь одновременно обернулись к нему и замолчали, словно им неожиданно заткнули рты кляпами. Казалось, даже дорожки от слез на лице Менесты моментально высохли, словно по воле какого-то чародея. Придворные, толпившиеся в дверях, тоже как-то разом заметили короля, оттуда послышались испуганные вздохи, кто-то, судя по звуку быстро удаляющихся шагов, поспешил ретироваться, протолкнувшись между остальными. Менеста растерянно моргала, глядя на Дорнана, лицо Даллары вдруг стало стремительно бледнеть.
— Так в чем обвиняют мою жену и почему ее должны повесить? — ледяным тоном поинтересовался ан’Койр. — Даллара, изволь объясниться!
— Мы думали… Нам сказали, что… — бывшая любовница, пытающаяся подобрать слова, вдруг показалась Дорнану постаревшей.
— Во дворце говорят, что ваша жена отравила ваше величество! — выпалила Менеста и тут же, испугавшись собственного выступления, юркнула за спину матери.
— Кто говорит? — должно быть, от его голоса у слушателей мороз прошел по коже, потому что остальные придворные, так и не вошедшие в спальню, стремились поскорее удалиться, оставив дам Дома Игрен самих разбираться с возникшими у них неприятностями.
— Я… я не знаю имен, — когда король сделал шаг к ней, Даллара слегка попятилась в сторону двери.
— Очень жаль, — отрезал Дорнан, неторопливо вкладывая меч в ножны. — В следующий раз непременно поинтересуйся, кто решил ввести тебя в заблуждение. Как видишь, я жив и здоров. Или у вас какие-то сомнения по этому поводу?
— Н — нет, ваше величество… — Даллара растерянно присела в реверансе, и Менеста торопливо последовала ее примеру.
— Вы можете идти, — Дорнан с трудом удержался от более крепкого выражения, выставляющего дам из спальни. — И дверь за собой закройте!
Даллара и Менеста удалились с максимально возможной скоростью, почти перейдя на бег. Как только за ними захлопнулась тяжелая деревянная створка, Дорнан повернулся к Ильтере, по — прежнему сидящей на постели и выглядящей изрядно испуганной.
— Похоже, кроме тебя, некому объяснить мне, что случилось, — заметил он, постаравшись немного смягчить резкость тона.
Чародейка сглотнула, кивнула и заговорила быстро — быстро, как будто боялась, что ее не дослушают и перебьют. Из ее не очень стройного рассказа Дорнан уяснил, что ночью его действительно пытались отравить с помощью куска мыла, который его жена убрала из купальни, чтобы яд больше никому не повредил. Оказывается, Ильтера не спала всю ночь, пытаясь сохранить ему жизнь. Дорнан с трудом представлял, как хрупкая на вид жена полночи таскала его из спальни в купальню, но усомниться в ее словах повода не было. По крайней мере, рассказ Теры объяснил, почему утром он оказался в постели, а она — на полу. Король растерянно присел на постель рядом с чародейкой, все еще цепляющейся за одеяло, как будто защищаясь.