Венец Венеры
Шрифт:
Может там вообще подводно сработать надо - как она вообще построена - Венеция? Я не понимаю вас. Она что, реально на столбах стоит? Да вы гоните! Это же дурдом. Не бывает такого! Дайте подводную взрывчатку, я тихо устрою несколько взрывов, и они сами дунут со своей Венеции. Хотя... давайте я там посмотрю, как они живут».
Ребята поддержали его замысел. Вите Павлову понравился город. Взрывать основы и топить её - это было кощунство дикое.
С Венецией многое было неоднозначно. Она не мешала Атлантиде, но напрягала - она была королевой европейской навигации, соперником Венеции могло бы выступить Арагонское королевство, но там было слишком много интриг на весь юг Европы - если притормозить навигационное развитие
Константинополь... а вот это был вопрос за пределами понимания. Как умирают империи? Непонятно. Словно старческий маразм случается со страной. Но спасать Константинополь атланты не видели никакой необходимости. В планах было тормознуть там мусульман, оставить огрызок Византии как плацдарм вечных боев между религиозными фанатиками и другими интриганами.
Более того - пример Византии стоял перед глазами - Империи умирают, но как?! Рим пропал, Великая Франция Карла пропала, Византия пропала, и гордая Испания и Венецианская Сиятельная республика пропадут в свое время - но как? Непонятно - посмотреть надо на процесс, поучиться, они сами затеяли строить большую Империю.
А вопрос противостояния на море... Виктор Павлов четко заявил: « К военному противостоянию атланты не готовы. Просто физически не готовы. Аккуратней надо с Венецией. Её флот нужен Европе. Уничтожим торговый флот - где они возьмут деньги на содержание военного? Там и так проблем полно у них с морскими баталиями, не такие уж венецианцы и мастера - с генуэзцами расходились поровну, без гениев флотоводцев живут. Нет у них Ушаковых, Рюйтеров, Макаровых и Нельсонов - слабенькие и посредственные флотоводцы. Порядка там везде мало».
Глава 2 Морозини не трусит!
В начале июня темнеет поздно. Башенные часы церкви Сан-Джакомо ди Риальто показывали шесть вечера, торговцы на рыночной площади готовились сворачивать свои дела. И звон колоколов церкви святого Джакомо вовремя напомнил молодому Морозини, что пришло время отвечать за свои слова.
Ночь Венеции была нетороплива, приближалась незаметно, убаюкивая негромким вечным плеском волн моря и шелестом воды каналов: бирюзово-зеленая днем, она обращалась в аспидно-черную с приближением ночи.
Марко не стал пользоваться услугой семейных гондольеро, они, конечно же, отвезли бы его на остров призраков, но потом бы все разболтали отцу. А дело предстояло затейливое. Быстро сговорился с перевозчиками, а деньги решали все в таком деликатном деле, и отправился на место встречи с апулийцем. За те полчаса, которые уходили на путь до остова Повелья можно было снова подумать о том, что они собирались устроить этой ночью, об этом несносном, но симпатичном госте. Венецианец усмехнулся: это апулийский наглец был хорош! Уже несколько вызовов на честный поединок принял и провел такие схватки, что все задиры поняли: а он хорош! С коротким мечом, практической копией мечей древней республики, апулиец обращался отлично, в бою двигался ловко, и никогда не унижал своих противников - он словно показывал урок тем, кто пришел посмотреть на поединок.
Марко, как и большинство его друзей из старинных семей Венеции, спросил у отца: «Этот Пачино, почему его не поставят на место?» А отец усмехнулся ему и погрозил пальцем: «Он гость Серениссимы. Докучный, несносный, но гость. Он богат, он делает достойные подарки и расплачивается за свои проделки. Не так уж он и отличается от вас, молодых дурачков в своем желании безобразничать. Разбирайтесь между собой как хотите. Знаешь, что он хочет подарить Фоскари на день рождения?» Марко не знал, и Лоренцо Морозини не стал его мучить и рассказал, что молодой мерзавец заказал у лучшего мастера золотых дел забавную тросточку, украшенную жемчужинами. Тонкую такую тросточку. А когда мастер сказал, что эта палочка скоро переломится, апулиец пояснил, что назначение у предмета не простое, а особое: почесывать задницу. Намек на полноту дожа был несомненный, Франческо Фоскари с детства был полненьким парнем, а с возрастом еще больше потолстел, и чесалка задницы ему очень даже пригодится. Полезная вещь, если руки не достают.
Марко Морозини улыбнулся: проделка ловкая, и подшутил над дожем, и никак не призвать к ответственности - а цена вещицы в семнадцать тысяч дукатов... дорогой подарок, достойный подарок. Такие деньги швырять на глупости! Лучше бы с куртизанками прокутил.
Но и здесь апулиец вел себя вызывающим образом. Аль Пачино вовсе не жаловал куртизанок! Нет, он ими не пренебрегал - отвешивал комплименты, читал им свои стихи - стоит признать, потрясающие слова умел находить апулийский поэт, чтобы растрогать души. Со всем вниманием встречался Пачино с куртизанками, стал завсегдатаем на вечеринках молодежи и более солидного общества, и там блистал.
Аль Пачино не спал с куртизанками! Они его не интересовали как женщины! Сначала многие чуть брезгливо скривились, заподозрив молодого апулийца в склонности к постельным забавам содомийского характера. Но вскоре все узнали забавное: апулиец с удовольствием пользовался услугами жриц продажной любви. Но это были именно продажные женщины - не куртизанки, а путтаны - работницы самого низшего класса, с которыми куртизанки не имели ничего общего. При этом Пачино показывал класс: он посещал самые лучшие заведения, и платил за ночи щедро, слишком щедро, но за свои деньги со своим слугой они устраивали настоящие оргии, о которых уже шептались многие, на которых уже побывали многие, надев на лица маски, и признав - Пачино безобразник и развратник, но такой потешный! Он с хохотом ответил на прямой вопрос: «Почему он брезгует телами куртизанок?» - «А они что, у вас, в Венеции, промеж ног особые какие? У них там не вдоль, а поперек?» И общество шлюх смеялось, и все смеялись. А потом, в более пристойной встрече, Пачино ответил серьезней: «Не манит никто, не приглянулась. Всем хороши девочки, но не стоят их услуги в постели того, что им принято давать - я деньгам и более достойное применение найду». И наглый апулиец шел и заказывал подарок дожу на день рождения.
Марко Морозини признал, что ему хотелось бы поближе сойтись с Пачино. С парнями апулиец не знался, все больше крутился в обществе солидных людей. И ему это нравилось! Все замечали главное: у него отличная коммерческая жилка, апулиец стал участвовать в сделках. Пачино не притворялся, это было видно, ему было приятно общество людей дела, он уважал и чиновников и купцов, а в Венеции все приличные горожане совмещали работу на город с работой на свой кошелек. И молодой купец учился, выспрашивал, вынюхивал всякие тонкости. Ему, конечно же, ничего толкового не выдавали. Но и не отказывались поучить симпатичного клиента тому, как ведут дела в Серениссиме.
Сам молодой Морозини этого не понимал, он еще не закончил обучение в Константинополе, в который обязан был вернуться по осени, и пока только готовился принять первое назначении от Совета, связанное именно с должностью агента Сиятельнейшей в старом Константинополе. А коммерческие дела семьи вел отец - это были серьезные сделки. И ладно! Главное, сегодня он утрет этому наглецу нос, покажет чего стоит Марко из рода Морозини - древнейшей семьи Венеции. И он станет первым! О таких развлечениях никто не слышал. Это было уму непостижимо. И за такое могут и в тюрьму упрятать! Но рискнуть стоило. Этот Аль Пачино всем уже доказал - его словам можно верить. Иногда. Когда апулиец серьезно вел дело. В этот раз всё было серьезно. Речь шла о жизни и смерти - таким не шутят.