Венец Венеры
Шрифт:
В Венеции мы враги первосортные. Раскрываться нельзя ни перед кем. А дело надо было делать. У нас в активе на сегодня несколько забот, в которые мы вляпались, я всех вляпал. Каста фаворитов Смерти. Проект Ла Скала. И война с Миланом, не наша вроде забота, но дело крупное, мы сейчас на него сработали, не корысти ради, а только пользы для.
Думайте, советники мои маломудрые, но отличающиеся умом и сообразительностью, только перьев вам не хватает, говорунам общипанным.
– А чего думать-то? Какие проблемы? Я не понял, - честно и сразу выдал свое мнение Николас, скорчив мордашку простого человека, который сунул в рот невиданное ранее лакомство, навроде фисташки, и теперь вот пытается сообразить: «А что это такое у меня во рту, оно вкусное, или нет?» - Ты ничего никому не должен и не обязан, легат. В задницу Венецию. Пошли отсюда хоть куда, хоть домой, хоть в Александрию. Чего-то меня тянет туда, надо бы там поразнюхать - мрачная ведь девочка эта Нерезза. Она сильная девочка. Чего-то они крепкое мутят там в Египте.
– Без тебя разберутся, там коммандеры легат-капитана Виктора собак съели, кошаков чтят и уважают, - фыркнул на это заявление Стефан. Потом кивнул головой.
– Но он прав, Алекс. Кому она нужна эта Венеция? Наоборот - не надо никому ничего говорить. Не надо никому ничего раскрывать. Был Аль Пачино, да весь вышел. Вернется - будет тема для слов и всяких болтушек. Ты свободный человек, никому ты не слуга и нет власти над тобой. Ты чего?
– Так проекты! Вы чего? А Каста и Ла Скала, - завопил во весь голос Зубриков, не способный понять такой пофигизм и пренебрежение к делу.
Но парни только фыркнули. Они выглядели парочкой молодых людей, которые на самом деле, чистосердечно и простодушно не хотели признать какую либо значимость Серениссимы, она для них была забавным, опасным, но вполне ликвидируемым городком. Они жили Атлантидой. Они вдвоем при желании, не особо напрягаясь, могли уже стереть эту Венецию с лица земли - потому что это был всего лишь городок на паре островков, небольшой городок с населением в полторы сотни тысяч человек, да они его, не парясь, взорвать к Люцику были способны. И плевать им было на детей, женщин и стариков со старухами - и глаза такие чистые, добрые, хотя у Николашки глазки были прохладные, волчонок он был. А Стефан - красавчик, проныра и опаснейший парнишка, еще один мерзкий типчик из компании Лешки - он был человеком Средиземноморья, сразу не разберешь толком, откуда он, но он везде был свой: и в Греции, и в Италии, и в Пиренеях, и в Европе - но все же в нем черты чего-то южного угадывались. Лицо у него уже сталось холодноватым и чуть отстраненным своим выражением, циничности много он пережил. Хладнокровия и спокойствия в полной мере испытал Стефан - хирург это особый образ жизни, особый гуманизм, в глазах паренька был холодок, но нисколько не враждебный, а просто покойный и чуть усталый, словно он таит мысль: «Как же вы все меня достали, со своими болячками». У него была пара родинок над правой губой - хоть какой-то изъян на мордашке знойного красавчика. Зубриков в свою команду отбирал только красивых мальчиков - работа такая.
– Проекты, - фыркнул Ник.
– А оно нам надо? Ты и без касты стариков либрадоро вокруг пальца обведешь и под наши дудки плясать заставишь. Подрастут парни - и что? Мы их всегда к рукам приберем, пустые они, мелкие.
– И то, - согласился с другом Стефан.
– Ла Скала грамотно сделано. Это настоящий проект «Белый слон» - Только в Венеции такую дурь и можно было втюхать. Они же дикари, на куртизанок своих готовы золото швырять, такой же бред, как на театрон. Но красиво жить не запретишь. Вольно им беситься с жиру - пускай дуркуют, Атлантиде легче.
– А вы резкие нахалы, - заметил Лешка, который никак не мог принять такое пренебрежение к Сиятельной империи. Она его не восхищала - что за глупости - но она его впечатлила по полной. Посидев в канцеляриях, потратив сотни дукатов на покупку не такой уж и секретной информации - значительная часть инфы в Серениссиме была прозрачна, допустим, ежегодно всем венецианцам публично рассказывали о финансовых итогах года, венецианцы прекрасно знали: сколько миллионов они заработали, сколько налогов заплатили, и на что ушли деньги налогоплательщиков. А деньги уходили не только на смутные темы поддержания строений в порядке, поддержка и развитие флота в порядке - согласимся, там все мутно и навевает мысли о казнокрадстве. Деньги тратились и на правильные вещи: бесплатная медицина и образование - это было солидно, это было дукатно!
Лешка вообще однажды завис в шоке - а что там сейчас и давно уже творится в Новгороде! У него в голове были какие-то бредни на уровне: правили купцы и приглашали к себе для отмазки и интриг князька из семейки правящей династии. А там ведь Ганза заправляла. Там статус был свободной торговой республики. Ого!
Вот что характерно - венецианцы были долгожителями - их дожи до семидесяти постоянно доживали! Восемь десятков лет - нормально для смерти обычного жителя Сиятельнейшей.
Франческо Фоскари избрали дожем два года назад, ему было уже пятьдесят - толковый дядька, крепкий сволочь, он долго проработает на своем посту. Фоскари подсуетился на четкой позиции по отношению к войне Флоренции с Миланом, его предвыборная кампания оказалась удачной.
Милан пару лет назад и начал реальную войну против Флоренции, выйдя за рамки обычной резни между торговыми конкурентами. Понятно дело, Геную то он к тому времени скушал. Медичи, род которых во Флоренции уже реально заправляет, бросились в Венецию за поддержкой - но!
– ничего толком не обещая взамен. А кому нужна чужая война, если не сулит выгод? Угрозы, что флорентийцы, как генуэзцы, признают миланца своим господином, и останутся вечно обиженными на венецианцев - смешно. Когда придет время войны - придет время войны. А пока идет время торга - где ваши деньги, господа флорентийцы, что у вас есть предложить? Вы и так никакие не союзники, а вечные конкуренты и задравшие носы позёры. И Флоренция поняла - мало заплатили гнусному Фоскари, не впутали они Венецию в свои проблемы, самим придется воевать: нанимать новые банды наемников, новых кондотьеро.
Лешка, наконец, разгадал загадку, отыскал корни того презрения, которое вызывали итальянцы у милитаристов поздних времен. Итальяшек было привычно презирать за их культуру войны. Причина этого была в давней деятельности института «кондотьеро»! «Кондотьеро» - наемный военачальник отряда - «банды» - решал слишком много, он был свободен в своих манипуляциях - а бывали гении, талантливейшие полководцы, и они никому не были верны. Не скрываясь, они работали принципиально: «Мой меч может купить любой!» Это закон. «Предай их всех - останься верен себе!» И войны стали странными маневрами. Никогда не уничтожай соперника - оставляй ростки для будущего конфликта, на нем ведь можно будет славно поднять новые репутацию, деньги, славу и опыт. Вот когда итальянцы научились воевать «искусственно», превратив войну в искусство уловок, мелких потерь при многом шуме. И вполне возможно, что великое высказывание «Война - фигня, главное - маневры», тоже родом с полей итальянских кампаний.
Признаем сразу - у соседей, в Пиренеях было жестче - испанские конкистадоры бились в кровь, они рубились с арабами. Бывало, что брали паузу, чтобы отдохнуть от войн, восстановить порядок, но уж если начинали рубиться за земли - шло месилово конкретное. Испанские вояки только потому и заработали славу великих воинов, что они на самом деле были настоящие вояки, не подобные клоунам итальяшкам-кондотьеро. Итальянцев извинял один факт - они на войне убивали итальянцев - это требовало деликатного подхода, это были гражданские войны. Для атлантов что-то в этом было понятное, симпатичное, когда итальянцы хитрили и берегли итальянцев, устраивая маневры, красовались умением подставить под удар банды иноземных наемников, но - в плане и сути развития милитаризма - абсолютно бредово велись войны в Италии. Достал меч - убей. Тогда меч в ножнах - для всех и всегда будет угрозой. Итальянцы просто потеряли лицо, как вояки оказались всем смешны, что они выиграли? Время покажет, это была иная планета, иная история. Но гражданская война - не та война, на которой можно развивать искусство побеждать - Лешка это понимал, и снисходительно приглядывался к звонким фактам побед кондотьеро на полях итальянских кампаний.
В начале года в Венецию приехал Карманьола - самый знаменитый кондотьеро Италии этого времени. Его судьба была потрясающа. Сын свинопаса, поднялся до генерала! На службе у миланского герцога Висконти он одержал ряд блистательных побед, женился на кузине герцога, был назначен губером Генуи и понял - его засовывают в политику, в бюрократию - его хотят кончить. А врагов у него было полно! Сфорца - подрастал отличный молодой талант. И Карманьола рванул в Милан, разбираться с герцогом Висконти: «Что за дела!» - его начали мариновать, не допускать до персоны толстяка, и тогда он отступил, спрятался и... дождался убийц, посланных Миланцем. Прикончив этих неудачников, он рванул в Венецию - где раскрыл все планы Висконти по захвату республики. А Филипп был ученый, великолепный теоретик, у него планы на все случаи жизни были - наверняка, даже план как стать Папой Римским таился где-нибудь в папочке из кожи особо вредного преступника. Карманьолу внимательно выслушали, признали его донос ценным, и его приняли. Тысяча золотых дукатиков в месяц - зарплата достойная главнокомандующего сухопутными силами. У Висконти он имел сорок тысяч в год, титул графа Кастельнуово, освобождение от всех налогов и дворец в подарок, и шанс хлебнуть яда в любой момент - Карманьола выбрал спокойную старость. Ему было уже сорок три года - жить хочется, а хорошо жить еще больше хотелось сыну свинопаса.