Венец. Эпизод третий
Шрифт:
— Да, срочно. У нас, похоже, командировка нарисовалась.
— Вот как? А далеко?
— Антон, я твой секретарь, что ли? Двадцать минут, мы только тебя с Кэйт ждем!
Я отключился, сообщил новости девушке, выслушал в ответ возмущения, что она «не собрана» и «не накрашена», и неожиданно для себя улыбнулся.
Кажется, всего за неделю я успел соскучиться по работе следователя.
[1] Лисовой слышит и понимает так, как говорит Кэйтлин. А у нее не идеальное произношение.
Глава 2
Когда в твоей судьбе принимает участие советник императора,
Зачем встречался? С какой целью? Что вообще может быть общего у столь разных, с точки зрения социальной пирамиды, фигур? Может, они родственники? Или, наоборот, враги? Ох, не смешите меня, Михаил Игнатович, как отставной сыщик может быть врагом самому Шувалову? Он его протеже, это же очевидно! Слышал, что имеет некое касательство к недавним событиям, да-да. Лисовой — человек Москвы, как бы даже не из личной СБ государя? Зачем он тогда здесь? Ох, ну кто же нам с вами об этом расскажет!
А дальше включились механизмы самосохранения, давно выработанные у чиновничьего сословия, и которые из поколения в поколение только совершенствовались. Буквально на третий день после почти высочайшего визита на имя Лхудхара пришло письмо из комитета внутренних расследований. В нем сообщалось, что дисциплинарная комиссия, решением которой я был уволен со службы, допустила ошибку — не учла послужной список и характеристику следователя УБОМПа Антона Вячеславовича Лисового.
Документы эти явно по недосмотру мелкого клерка (несомненно, уже строго наказанного!) не были приобщены к делу. А потому, в общем-то, и произошла накладка. Но теперь члены комиссии докопались до правды, со всеми необходимыми сведениями ознакомились и пересмотрели свое решение. Следователь Лисовой восстанавливался на службе с небольшим наказанием в виде выговора, который тут же, впрочем, снимался, как компенсация за якобы ошибку системы.
В общем, через три дня после отъезда Шувалова, без всякого его вмешательства я снова числился следователем, а на четвертый уже переводился в Серебряную Секцию полноценным агентом, а не консультантом. Кроме того, в определенных кругах я еще и обрел репутацию человека, которому дорогу переходить ни в коем случае не стоило. Во избежание, так сказать — с такими-то покровителями!
Должность консультанта, изначально создававшаяся под меня, потеряла смысл. Но она была согласована в столице, то есть требовала замещения, иначе непорядок выйдет — ставка есть, а человека нет. Не знаю, как в других странах такие вопросы решают, а у нас, в империи, уже сложилась определенная практика. Человека найти куда проще, чем ставку выбить и через все процессы бюрократического согласования протащить.
В итоге консультантом в Секцию оформили Кэйтлин. Трех зайцев одним выстрелом убили: и вакансию заполнили, и человека потенциально опасного под присмотром оставили, а заодно и собственными средствами к существованию его, точнее, ее обеспечили. А то ведь тяжело попаданцам с трудоустройством.
Собственно,
— Почему полиция Керчи хочет привлечь Секцию к делу о самоубийствах?
Годрох едва начал выводить на интерактивный экран данные, полученные от крымских коллег, и пока там были только фотографии восьми жертв — девушек, различными способами решивших уйти из жизни. Все, как одна, молодые, симпатичные, но, в общем-то, ничем особенно не примечательные.
— Потому что за подобными случаями очень часто стоит запретная магия, — с бесконечным терпением пояснила Амалайя, после чего, видя, что у Кэйтлин уже заготовлен новый вопрос, жестом велела ей помолчать. — Но полиция и этих-то не сразу в одну серию увязала. Годро, закончи уже с общей картиной.
— Пару минут, госпожа, — отозвался тот.
Орк был подключен к интерактивной доске и мог усилием мысли выводить на нее всю доступную информацию. А так как в Секции он, кроме прочих занятий, выполнял задачи штатного аналитика, все необходимое он уже прочел. И теперь занимался тем, что выдавал для нас общую картину преступления.
Точнее, целых восьми преступлений. Которые, это Амалайя совершенно верно заметила, в серию связали далеко не сразу. Точнее сказать, произошло это несколько дней назад, на восьмом самоубийстве, и то лишь потому, что в Керчи погибла дочка мэра другого крымского города — Феодосии. А до того дела всех «самоубийц» тихо убирались на полку с надписью: «Нет состава преступления».
Вообще, чем больше я смотрел на доску, где появлялись все новые и новые данные, тем больше видел, что никакие это не самоубийства. Восемь девушек, похожих друг на друга, как двоюродные сестры, но с разными обстоятельствами ухода из жизни. На первый взгляд никакого сходства в их делах не было, кроме типовой внешности, однако сами способы суицида настораживали.
Первая прыгнула с балкона гостиничного номера, вторая вышла на оживленную автостраду в час пик, третья перерезала себе вены, четвертая утопилась в море, пятая повесилась, шестая выпила яд, седьмая застрелилась в оружейном магазине, а восьмая, та самая дочка мэра, намешала такое количество алкоголя и таблеток, что не выдержало даже молодое сердце.
Очевидно же, да? Ни одного повтора! Так, словно все девушки принадлежали к некому тайному клубу, где разыгрывали способы проститься с жизнью, делая каждый из них уникальным.
— Разные способы самоубийства как показатель связи между преступлениями? — вскинула брови на мое замечание Шар’Амалайя. — Интересное наблюдение. Не факт, что верное, но… Гордо, пометь на доске, будь добр.
— Еще ни у одной из них не было причин травиться или прыгать с балкона, — дополнил орк, делая пометку. — Ни несчастной любви, ни неприятностей на службе или, например, пристрастия к наркотикам. Просто жили люди, а потом решили умереть.
Тоже уместное замечание. Всегда есть мотив, даже для самоубийства. Просто так никто не сводит счеты с жизнью. Тем более, молодые девчонки. К тому же приезжие.