Венецианская блудница
Шрифт:
Лючия поджала губы. Безобразно плохо, что он обнаружил в ней наличие ума. Мужчина не должен даже подозревать, что у женщины есть ум! Не хватало еще, чтобы Шишмарев начал ее остерегаться и скрытничать, а ведь Лючия намерена вызнать о задуманном им предприятии как можно больше. Разумеется, и речи нет, будто она намерена участвовать в этом безобразии! Но выведать побольше нужно. Зачем? Да хотя бы затем, чтобы потом предупредить княжну Александру об опасности. Как-никак, сестра. Кому же еще ее спасать, ежели не родной сестре?
Подавив ехидную ухмылку, Лючия потупилась, сложила руки на коленях и, нервно теребя кайму шали, пробормотала:
– Простите, сударь. Я была так неучтива, перебивала вас лишь из своего женского любопытства. Все это меня заинтересовало до крайности. Так необычно, так волну-у-юще!..
Намеренно
Лоренцо, дьявол! При воспоминании о нем призывный свет в глазах Лючии погас, осталась лишь робость, и Шишмарев с видимым облегчением вздохнул, словно вырвался из некоего плена, принимая прежний уверенный вид:
– Коли так, сударыня, слушайте. Едет княжна Александра налегке, ибо весь ее гардероб в Москву отправлен загодя, – назидательно проговорил он, и Лючия едва удержалась, чтобы не фыркнуть: «Много ты знаешь о женском уме! Да ведь это и без вопросов ясно любой женщине: если на бал едут налегке, стало быть, наряды либо отправлены загодя, либо прибудут позже!«
– Смею вас заверить… да что! поклясться готов, что план мой продуман до тонкости и никаких нестыковок быть не может. Разве что помешает какая-нибудь непредвиденность, но от них никто не может уберечься. Тут уж придется сообразоваться с обстоятельствами, и посему я особенно счастлив, что моей партнершей в игре будет столь предприимчивая и хваткая особа.
– Один вопрос! – не выдержав, Лючия умоляюще сложила руки. – Только один!
– Ну? – недовольно буркнул Шишмарев.
– Мы с вами знакомы лишь с позавчерашнего дня, а ваш замысел, судя по всему, обдуман весьма тщательно и задолго до этого. Что произошло бы, когда б вы не встретили меня?
– Ну, что, – неохотно проворчал Шишмарев. – Князь Андрей…
– Андрей? – вскинула брови Лючия.
– Извольский, князь Андрей Извольский принужден был бы исполнить условие пари и похитить княжну Александру.
– Принужден? – с запинкою повторила Лючия. – Per amor di Dio! [22] Так значит, он женится на ней не по любви?
– По любви?! – с непередаваемым пренебрежением воскликнул Шишмарев. – Кто здесь говорит о любви?! Да эти двое друг друга терпеть не могут!
22
Ради бога! (ит .).
Ах, какая долгая, бесконечно-долгая выдалась нынче ночь! Сначала этот безумный разговор с Шишмаревым, который так и закончился ничем; потом бессонница подступила, и Лючия чуть не до свету сидела под окошком, глядя в непроглядную тьму, столь же необозримую, как все белое, заснеженное пространство России. О Мадонна, эта страна что-то притупила в Лючии, словно бы поуспокоила ее пылкую натуру, до того, что некоторые из ее пленительных свойств здесь как бы оледенели. Вот ведь не кинулась она очертя голову в авантюру, предложенную Шишмаревым, а испросила времени подумать до утра. На самом деле она, разумеется, не намерена была играть в эту нечистую игру с собственной сестрою, но показалось неучтивым без убедительного объяснения отвергнуть просьбу человека, коему она дважды обязана. Кроме того, быстрый ум Лючии уже невольно занялся этим «маскарадом», которому, само собой, не суждено сбыться. Ведь сейчас в Венеции маскарад… а Лючия устроила бы его продолжение здесь, в России. Она не сомневалась, что сумела бы отлично изобразить княжну Александру, поскольку была прирожденная актриса. И что бы там ни молотил языком Шишмарев насчет десятилетней разницы, дело всего лишь в пудре, румянах и напомаженных губах. Разумеется, грим немножко старит, но Лючия, ночная бабочка, к нему так привыкла, что и в дороге не переставала подкрашиваться. Но если все это смыть,
Вишь-ка, тоже не спит, мечется из угла в угол. Вот свидетельство того, сколь ошибочна посылка Лючии о сонном русском темпераменте: уж Шишмарева-то вялым, бездеятельным никак не назовешь! Он испытывает к князю Андрею ненависть просто-таки вулканической силы, ежели измыслил и тщательно приуготовил против него такую каверзу. Не просто женить на нелюбимой, вдобавок нанеся урон ее чести, – женить на приблудной авантюристке, которая оставит князя вскорости в самом позорном положении, сделав предметом насмешек. Единственное благо, которое может произойти в случае согласия Лючии, это то, что княжна Александра постепенно восстановит свою репутацию и не утратит девственности. Однако для Лючии, которая рассталась с сим сокровищем во времена незапамятные с помощью какого-то баркайоло, благо сие было сомнительным. Но для этих оледенелых русских, пожалуй, невинность девицы должна иметь значение…
Шишмарев за стенкой громко топнул об пол. Небось изнемогает от беспокойства, что его план сорвется. Да, для него это много значит, не просто самолюбие потешить! Если Шишмарев, конечно, не соврал, то в случае удачи он сделается истинным набобом [23] , а при провале не только впадет в настоящую нищету, но и может угодить в долговую яму, перенеся вдобавок позорную публичную порку, которую русские называют торговой казнью. Тетушка его, финансовый гений опасного предприятия, конечно, ни за чем не постоит, чтобы покарать ослушавшегося племянника. Ведь она уверена в своей полной, почти царственной безнаказанности!
23
Т.е. сказочно богатым.
Лючия хихикнула, вспомнив, как вчера Шишмарев обрисовывал ей теткин норов. Старуха презирала его какого-то там дальнего, чуть ли не в восьмом колене, предка, который, совершив мезальянс, утратил приставку к фамилии и звался теперь просто Шишмарев, а не Шишмарев-Лихачев. Помешанная на родовитости, эта княгиня теперь презирала и всех потомков того бедолаги, всячески их унижала и даже кликала презрительными именами.
«Вообразите себе, – трясясь от ярости, рассказывал Лючии Шишмарев, – она, тетушка, мне и говорит: Шишмаревы-Лихачевы, как и просто Лихачевы, Кожины и Кульбакины, судя по Государеву Родословцу [24] , ведут свой род от общего высокочтимого предка – короля Албании Элмаса, отца Наяды – Феи Мелюзины! А ты, дескать, как родился Стюхой Шишмаревым, так и в гробу будет лежать Стюха Шишмарев!»
24
Список древнейших дворянских родов России, предшественник «Бархатной книги».
Шишмарева звали Евстигней, и, конечно, превратить сие имя в Стюху можно было отнюдь не из большой любви! За неродовитость презирала тетушка Наяда (ее так звали в честь той самой, достопамятной) и Андрея Извольского, предок коего, Опочинин, всего лишь каких-то 400 лет назад вышел из воли , то есть из власти, великого князя Ивана Калиты и переселился жить во Владимирское княжество. За это вся родня от него отступилась, да и Калита желал отомстить, но не успел – помер волею божией, а потомок его, Семен Гордый, строптивого боярина простил, милостиво разрешив ему зваться Извольским и сделаться основателем нового княжеского рода. Однако вовсе не отсутствие корней в тысячелетней тьме времен столь восстановило Наяду Шишмареву-Лихачеву против князя Андрея. Суть была совсем в другом…