Венецианская блудница
Шрифт:
Шишмарев глядел на нее неподвижным взором, и какое-то мгновение Лючия думала, что до него не дошло, как вдруг непроницаемые глаза его вспыхнули – и он разразился таким заразительным, веселым хохотом, что Лючия поначалу онемела, а потом невольно усмехнулась в ответ.
– Ах, сударыня, – кое-как отсмеявшись и еще задыхаясь, проговорил наконец Шишмарев, – слава богу, что я в вас не обманулся! Теперь почти не сомневаюсь, что мы вместе с вами славненько обтяпаем это маленькое дельце – к взаимному, заметьте себе, удовольствию! А уж коли вы в сем темном коридорчике слышали достаточно, чтобы понять, что я – человек умный, хоть и большой негодяй, то дозвольте без реверансов напрямки идти к делу.
– Валяйте! – щегольнула недавно узнанным словечком Лючия, которой всегда нравились люди отчаянные, а что до негодяев… она только усмехнулась,
Шишмарев утер вышитым полотенцем рот, потом руки – тщательно, каждый пальчик, – потом сложил полотенце аккуратненьким уголком и проникновенно воззрился на Лючию, которая уже едва не ерзала от нетерпения на своей жесткой дубовой лавке.
– Сударыня! – задушевно промолвил Шишмарев. – Хотите сделаться княжной?
5
Коварство
Это был хороший вопрос, который мог выбить почву из-под ног у кого угодно, только не у Лючии, но и она едва сдержалась, чтобы, в свою очередь, не сбить Шишмарева с ног блистательным ответом: «Да ведь я и так княжна!» Не иначе, святая Лючия, покровительница, ухватила эти слова на самом кончике ее языка. Не стоило труда понять: обнаружив поразительное сходство своей случайной знакомой с Александрой Казариновой (разумеется, они похожи!), но не подозревая об их родстве (на это фантазии даже у самого изощренного выдумщика не хватит!), Шишмарев намерен затеять какой-то веселый розыгрыш, некую мистификацию, в которой призывает принять участие Лючию. Вспомнились подслушанные слова его о довольстве, богатстве. Надо полагать, заключено некое пари с весьма крупным выигрышем. Впрочем, к чему гадать? Шишмарев и сам все расскажет, надо только продолжать глядеть на него с обалделым выражением и бормотать:
– Да что вы, сударь? Да как же? Да неужто такое возможно?
– Думается мне, – сказал Шишмарев, – что вы обладаете весьма быстрым умом, а потому я оставлю те дымовые завесы, которые собирался использовать для прикрытия истинных своих целей, и буду вполне откровенен, не утаив от вас ни слова правды.
Лючия только прищурилась. Да скорее отыщешь фиалки и землянику под снегом у заднего крыльца этого постоялого двора, чем разгадаешь истинные намерения Шишмарева! Однако же она больше ничего не сказала, только кивнула в знак того, что слушает со вниманием.
– Как вы уже, без сомнения, поняли, сударыня, – заговорил Шишмарев, – мой интерес в вас заключается не только в том, что вы умны, красивы и очаровательны. В точности такова же и особа, с коей вы схожи, повторяю, как две капли воды. Я уже упоминал ее имя. Это княжна Александра Казаринова. Сия высокородная особа не позднее, чем завтра пополудни будет проезжать мимо Фотиньина дома, и я хотел бы…
– А, понимаю, – перебила с невинным видом Лючия, – вы хотели, чтобы она познакомилась с незнакомкою, столь на нее похожей.
Почему-то ей хотелось раздосадовать Шишмарева этой репликой, но тот лишь насмешливо дернул уголком рта:
– Это не входило в мои планы, хотя, без сомнения, княжне Александре было бы небезынтересно взглянуть, какой она сделается через десяток лет!
Лючия остолбенела, и понадобилось не меньше минуты, прежде чем она сообразила, что сидит с приоткрытым ртом. С некоторым усилием сжав губы, она попыталась справиться с бурей негодования. Первым и самым сильным побуждением было, конечно, надеть на голову этого мерзавца все миски, горшки и чашки, в изобилии стоявшие на столе, да не просто надеть, а разбить их о его толоконный лоб (она не очень хорошо представляла значение этих слов, но нравились они ей безмерно!). И ее рука уже дернулась к ближайшему кувшину, однако то странное выражение, которое, не утихая, светилось в глазах Шишмарева и которое Лючия прежде принимала за некую безуминку, вдруг вспыхнуло с новой силой, и она изумленно поняла: да ведь это ненависть! Шишмарев за что-то ненавидит Александру Казаринову и с помощью Лючии намерен приготовить не просто веселенькую шуточку. Замыслы его, без сомнения, коварны, а вот в чем они состоят, узнать можно будет, если оставить всю утварь по-прежнему на столе. Рано или поздно, конечно, быть Шишмареву в сметане, квашеной капусте, клюкве, меду и всем прочем, уж в этом Лючия готова дать обет Мадонне, однако сейчас нужно быть с ним похитрее. Нужно постараться улыбнуться… как бы это сделать?.. а, вот как: ну не
– Слава богу, что я вас не обидел, сударыня! – с преувеличенным облегчением воскликнул Шишмарев. – Поймите меня правильно: мне вовсе не по нраву незрелые глупышки вроде княжны Александры. Я предпочитаю женщин в соку… – Его взгляд снова вызвал у Лючии позыв схватиться за обливной горшок с кашею. – Даму лишь украшает опытность, светящаяся в ее чертах! А уж если в глазах ее пылает огонек авантюризма, это придает ей просто-таки обворожительную прелесть! Судя по платью и легкому – о, совсем легчайшему, словно дуновение южного ветра! – акценту, вы приехали из каких-то иностранных государств, и, не сомневаюсь ни одной минуты, немало мужчин в дальних краях готовы были целовать ваши следы. Надо полагать, вы предприняли путешествие в Россию, дабы прибавить к своей свите сонмы российских кавалеров? Забавно, однако же, что путь ваш пролегает именно в ту сторону, где живет ваш двойник – юная княжна Казаринова! – И он вопросительно умолк.
Лючия уже поняла манеру Шишмарева обволакивать пустыми фразами суть дела. Если у него возникнет хоть малейшее подозрение, что у нее в Каширине-Казарине свой интерес, к тому же, интерес особый, он, разумеется, не откроет своих замыслов. А любопытство уже поджаривало Лючию на медленном огне, да так, что она с трудом могла хранить маску приличного равнодушия. И она ответила с самым невинным видом:
– Но это ваша вина, сударь, что я направляюсь в Каширино-Казарино! В соборе на Красной площади вы настолько разожгли мое любопытство относительно дамы, с коей мы схожи, будто две капли воды… ну, разумеется, одна из капель старше другой на десять лет! – все-таки не удержалась Лючия от колкости и снова едва не вышла из себя, когда глаза Шишмарева злорадно блеснули. – Так вот, говорю я, мне до смерти захотелось увидеть эту юную особу, хотя бы издалека, не будучи ей представленной. Не все ли мне равно, куда ехать? Я путешествую для собственного удовольствия, из интереса к столь загадочной стране…
– Понимаю, – глубокомысленно кивнул Шишмарев. – Вроде леди Рондо…
– Вот-вот, – неуверенно пробормотала Лючия, весьма слабо представляя себе вышеназванную особу [21] .
– Ну, тем лучше! – бодро воскликнул Шишмарев. – Если у вас нет никаких определенных забот, если вы ищете лишь развлечений, то я вам представлю самое что ни на есть изысканное. Когда сюда прибудет княжна Александра, вы займете ее место и станете ждать. Вскоре появится молодой человек. С ним приедет священник (он давно предупрежден и даже заранее вознагражден), который обвенчает вас с этим юношей (о вкусах, конечно, не спорят, но многие дамы находят его неотразимым), так что вы выйдете отсюда княгинею Извольской и отправитесь с вашим супругом в его родовое имение: это в тридцати верстах к юго-западу. Там вы пробудете дней десять или две недели, наслаждаясь всем изобилием поистине азиатской, варварской роскоши, которая царит в Извольском, а затем я приеду за вами в условленное место – и увезу куда пожелаете: хоть сюда, где вы вновь обменяетесь платьями с княжной Александрой и продолжите свой путь, хоть в любое другое место.
21
Леди Рондо – жена английского посланника в России в 20–30-е годы XVIII в., оставившая любопытные «Записки».
Шишмарев наконец остановился дух перевести. Лючия смотрела на него во все глаза, от души надеясь, что в ее лице не отображается ничего, кроме самого чистосердечного изумления, и Шишмарев не замечает, сколь пристально она его изучает.
Лючия за свои не очень-то большие годы (восемнадцать, а не двадцать восемь, что бы там ни утверждал этот невежа!) узнала немало людей и была убеждена, что можно проникнуть умом в самые тайные уголки человеческих замыслов и душ. Ей, например, стало ясно, что не одна княжна Александра ненавидима Шишмаревым, но и этот «неотразимый» князь Извольский. Но оставалось еще слишком много вопросов, и она принялась задавать их со скоростью стрельбы из многоствольного пистолета, причем нарочно не давала времени Шишмареву тянуть с ответами, чтобы он не успел затуманить их ненужными словами.