Венецианская маска. Книга 1
Шрифт:
— Доверься мне, Мариэтта, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебе никогда не пришлось жалеть о твоем решении.
Она спешно высвободилась из его объятий и стала трясти головой.
— Нет, не говори ничего больше, не сейчас…
— Хорошо, хорошо, не буду, если ты этого не хочешь.
Как и предполагала Мариэтта, сестра Джаккомина настолько ушла в изучение книг Доменико, что удивленно подняла голову, явно недоумевая по поводу их столь быстрого возвращения. Когда они, сидя в гондоле, возвращались в Оспедале, сестра Джаккомина с восторгом описывала Мариэтте увиденное и прочитанное в этих книгах, не обращая никакого внимания ни на молчаливость Мариэтты, ни на
Мариэтта провела бессонную ночь. На следующий день планировалась встреча с маэстро, с которым она собиралась обсудить репертуар песен для своего следующего выступления. Они сидели в его кабинете, окна которого выходили на небольшой садик внутри Оспедале, сквозь ветви деревьев светило солнце, окрашивая помещение в чуть призрачный холодновато-зеленый цвет.
— Маэстро, есть нечто, весьма важное для меня, что мне хотелось бы обсудить с вами, — чуть взволнованно обратилась к старому учителю Мариэтта, когда все вопросы, связанные с предстоящим концертом, были обговорены.
— Что же это? — маэстро, изящный человек с мелкими чертами лица, лет шестидесяти, сидел, поигрывая длинными тонкими нервными пальцами.
— Когда я заговорила о том, что будущее свое вижу в роли певицы, вы неизменно выслушивали меня, не делая никаких заявлений. Из этого я могла бы заключить, что вы настроены против этого. Это позволило мне предположить, что вы желали бы, если бы я оставалась в стенах Оспедале как можно больше.
— Совершенно верно. Сейчас нет никого, кто мог бы прийти тебе на смену.
— Но помимо моей воли и вопреки моим ожиданиям, произошло нечто такое, что самое лучшее будет, если я начну готовиться к отъезду. Надеюсь, что когда вы услышите мои объяснения, то непременно поймете, что у меня нет иного выбора, как уйти из Оспедале.
Пожилой человек кивнул, и в этом жесте сквозило снисхождение.
— Тебе нечего опасаться, моя дорогая Мариэтта. Рано или поздно это должно произойти.
Услышав это, Мариэтта вздохнула с облегчением: все оказалось проще, чем она себе представляла.
— Мне хотелось бы посвятить себя концертной деятельности, и чем скорее, тем лучше.
Глаза маэстро прищурились, и он чуть помрачнел.
— Концертной деятельности? — переспросил он.
— Я всегда говорила вам, что не желаю стать жертвой произвола какого-нибудь тирана — директора оперы. И мне бы хотелось услышать ваш совет относительно тех самых последних предложений, которые имеют отношение к концертным турне, приемлемых, на ваш взгляд, для меня.
Он покачал головой, прищурившись и взяв себя за переносицу.
— Стало быть, торжества оказались под вопросом?
Мариэтта внезапно все поняла. Ведь вчера вечером Доменико упомянул, что в том случае, если
— Нет, маэстро. Мне еще предстоит дать сеньору Торризи официальный отказ в ответ на предложение взять меня в жены. И я уже знаю, что скажу ему. А поскольку он является членом директората Оспедале, мне кажется, всего лучше будет уйти отсюда после этого.
Маэстро молча поднялся с кресла и пару раз прошелся по комнате взад и вперед. Потом, остановившись перед ней, мрачно усмехнулся.
— Вот уж никогда не думал, что именно мне доведется сообщить тебе об этом, но твое будущее решено советом директоров еще два года тому назад. Я прекрасно помню этот день. Это было на следующее утро после твоего выступления на Буччинторо. Синьор Торризи пожелал встретиться со всеми членами директората и объявил им о своем желании взять тебя в жены, когда это будет удобно для тебя и для него. Был составлен соответствующий контракт и затем, неделю спустя, подписан. И то, что он говорил — не более, чем проявление вежливости по отношению к тебе.
Это известие потрясло Мариэтту.
— Но ведь я не просто какая-то ученица, я ведущая певица, и со мной должны были посоветоваться! — возмутилась она.
— Согласен с тобой и нисколько не сомневаюсь в том, что все твои доводы были бы выслушаны с должным вниманием, если бы синьор Торризи не пожаловал Оспедале то, что можно назвать небольшим пожертвованием для поддержания доброго имени нашей школы в будущем. Никогда доселе Оспедале не получала дотаций в таких размерах, и ничего удивительного, что совет директоров немедленно согласился на его предложение ничего не сообщать тебе до тех пор, пока он сам не обратится к тебе с предложением стать его женой. Затем он получил желанное место в совете директоров в знак признательности за его необыкновенную щедрость.
Мариэтта бросила на маэстро возмущенный взгляд.
— Да он просто решил придержать меня на полке, как какой-то товар! Почему же вы ничего не сказали им, маэстро?
— Я говорил, Мариэтта, но это был глас вопиющего в пустыне. Я ведь всегда желал, чтобы и в других странах могли услышать твой дивный голос до того, как тебя поработит брак. К сожалению, Адрианна очень рано ушла из музыкального мира, и я никак не хотел, чтобы тебя постигла подобная участь.
Вне себя от бешенства, Мариэтта встала и нервно подбежала к окну, уставившись в опустевший сад. Из аудиторий доносились обрывки музыкальных пьес, голоса. Отсюда просматривалась и дверь в переулок и тот уголок галереи, где у них с Аликсом произошло так много встреч. Вот теперь и ее карьере певицы приходит конец. Оказалось, что всем ее мечтам о сцене суждено было разлететься в пух и прах, а она так мечтала об этом, вынашивала такие честолюбивые планы. И вот все в один прекрасный день разрушил Доменико и те, кто вместе с ним участвовал в этом заговоре против ее свободы.
Но как ей удастся привыкнуть к жизни без цели и без забот? Элена довольно быстро приспособилась к рутине бытия аристократки — пробуждение в полдень, беседы с друзьями, в то время как парикмахер колдует над твоими волосами, потом ридотто, превращающие ночь в день, театры, балы, приемы, короче, бесконечная череда удовольствий. Конечно, на какое-то время все это представляло интерес, вряд ли Мариэтта отрицала это, но она всегда смотрела на свое пение и будущую преподавательскую работу как ответ на то, что она получала от жизни. Просто брать от жизни что-то, ничего не давая взамен, всегда претило ее убеждениям.