Венера
Шрифт:
– Смотрите-ка, как разобиделись,- фыркнула Гвинет. Приблизившись, она встала рядом со мной.- Все поехали порознь, никто не сел в машину к другому.
Я как-то не обратил на это внимания, пока Гвинет не сказала. Но это было действительно так. Да они и не могли ехать вместе, даже если бы хотели: автопилот не поведет пустой автомобиль в аэропорт, так что все как приехали, так и уедут - поодиночке.
Мы вместе прошли в просторную гостиную, где был накрыт банкетный стол. Роботы-пылесосы уже убирали разбитое стекло.
– Наверное, я их больше не увижу,- вздохнул я. Она холодно
– Они забудут о твоем припадке бешенства… Как только ты получишь деньги…
– Не будь так жестока,- попросил я. Мне не хотелось думать о том, что друзья меня любили только за то, что я помогал им в делах, а точнее, в избранных отраслях искусства. Конечно, это было жестокой правдой: поскольку я считался главным спонсором неоконченной оперы Франчески, и - приходится признать как ни крути - Квентон то и дело просил у меня денег для поддержания своей команды, чтобы она не распалась не только от лунного, но и земного притяжения. И ни разу ни один из них не заикнулся о том, что собирается когда-нибудь вернуть деньги.
И что же они будут делать, когда поймут, что я с ними порвал?
Мне недоставало мужества рассказать им, что мои дивиденды иссякли. Я сам жил на подаяние, которое со скрипом выдавали банки в расчете на десятибиллионный приз. Даже несмотря на то что многие менеджеры банков были друзьями детства или семьи, они с каждым месяцем становились все нервознее, проявляли все большее беспокойство. Как будто они проворачивали под процент собственные капиталы! На языке клерков и банкиров это называлось «играть с деньгами». Рассчитывая на мое возвращение, они могли реально верить и в другую перспективу: могло выпасть «зеро» и выигрыш достался бы другой конторе: космосу, в который вкладываться бесполезно. Еще одно вложение в космос вместе с ненайденным телом брата, моим телом и ужасно дорогим кораблем, построенным на их деньги. К тому же я никому из них не рассказывал о человеке по имени Ларс Фукс, и, очевидно, они не знали его с той стороны, с которой знал мой папаша…
Мы с Гвинет вышли на террасу, чтобы застать последние лучи заката. Небо наливалось огненно-бордовым цветом, садящееся солнце светило сквозь перистые фиолетовые облака. Малиново блистало море, как мундир ушедшего Квентона. Отсюда плеск волн, доносившийся с затопленных террас, казался вздохами русалок, шепчущихся между собой на берегу.
Гвинет казалась такой обворожительной в своей изящной и прелестной сорочке… простите, я о ее вечернем платье - впрочем, оно было так прозрачно, что его можно назвать и так… в такой длиной сорочке, ночной рубашке, опускавшейся, обволакивая ее ноги, доходившей до самого пола. Платье из полупрозрачной парчи! Гвинет склонила золотистую голову мне на плечо. Я положил ей руку на талию. Я бы сказал: я покусился на ее талию. Мы танцевали под шепот русалок…
– И я тоже завишу от твоих денег,- прошептала она.- Не забывай об этом.
Два года назад, когда мы впервые встретились, Гвинет работала балериной в Лондоне. В подтанцовке. Затем она вдруг решила, что лучше будет изучить историю искусств в Сорбонне. Ныне она штудировала архитектуру в Барселоне. Я позволил ей воспользоваться своими апартаментами. За эти два года я хорошо
– Это не имеет значения,- ответил я.
– Для меня тоже.
Я знать не хотел, что она имеет в виду. Я хорошо чувствовал себя в ее обществе. Я бы даже сказал, что она мне нужна. Мне были нужны ее здравомыслие, ее эмоциональная поддержка, ее тихая и спокойная сила.
Она убрала голову с моего плеча, едва солнце исчезло за горизонтом. Я показал на французские жалюзи, и мы прошли обратно в комнаты.
– Понимаешь,- продолжала Гвинет, когда мы опустились на диван,- они сами рады, что это произошло. Что им не придется лететь вместе с тобой.
Кивнув, я ответил:
– Да, я не заметил на их лицах страдания по этому поводу. Не считая Квентона.
– Этот волейболист умеет маскировать свои чувства,- улыбнулась она.
– Но он так запустил подносом… Получилось от души. Он-то рвался в поход…
– Сначала рвался,- возразила она.- Но за последние недели чувства его заметно поостыли. Разве ты не заметил?
– Нет. Что ты хочешь сказать?..
Гвинет пожала своими тонкими изящными плечами.
– У меня сложилось впечатление, что чем ближе час отправления, тем меньше Квентон - да и все остальные - рвались в путь. Многие начали испытывать страх и смутные предчувствия. Когда ты планируешь рискнуть через месяц - это совсем не то чувство, которое начинаешь испытывать, когда рискнуть предстоит завтра. Особенно когда речь идет о риске не только денежном… но и…
– Погоди… Ты считаешь - они боялись с самого начала?
– Конечно.
– И ты?
– Еще бы.
Я откинулся на диванные подушки и задумался.
– Но все же они согласились лететь со мной. И ты тоже.
– Сначала это заводило.
– Заводило?
– Ну да, звучало возбуждающе. И заманчиво. Полет на Венеру и все такое. Экзотика. Но ведь это же опасно. Разве не так?
Я обреченно кивнул. И прежде чем понял, что сказал, добавил:
– И я тоже боялся.
– О-о-о,- с удивлением протянула она.
– Я не хотел доводить дело до этого. Тем более после того, что случилось с Алексом, я бы сказал: «Мы пойдем другим путем».
– Так почему ты согласился?
– Гвинет, пойми… мне нужны деньги. Были нужны.
– Разве все в жизни зависит от денег?
– вздохнула Гвинет.
– Я попал в дурацкое положение.
– Но ты можешь из него выйти,- попыталась убедить меня она.- Когда ты вернешься, то будешь полностью независим от денег твоего отца, на всю оставшуюся жизнь. Разве игра не стоит свеч?
– Смотря куда потом эти свечи поставят. Она как-то странно посмотрела на меня.
– А ты что думал? Большая игра - высокие ставки. Некоторое время мы молчали. Вот сумерки сгустились
настолько, что мы перестали видеть друг друга. Наконец я сказал:
– Знаешь, это Алексу я обязан тем, что пошел в науку. Планетарную астрономию и все такое…
– В самом деле?
Я едва различал ее лицо в темноте.
– Да. Он был на десять лет старше. Сколько себя помню, я всегда говорил «хочу, как Алекс».