Венера

Бова Бен

–  Сегодня как раз День Сурка - второе февраля,- кивнул Гринбаум.

На секунду мне показалось, что я, как Алиса, проваливаюсь в кроличью нору.

–  Не понимаю, при чем тут…

–  Я родился в Новом Орлеане, мистер Хамфрис,- продолжал Абдула. В его низком голосе звучал неприятные нотки.- Точнее, в том, что от него осталось после наводнений.

–  Но…

–  Глобальное потепление, мистер Хамфрис,- проревел он.- Вы слышали о таком явлении?

–  Конечно же слышал. Кто о нем не знает.

–  Космическое

агентство вынужденно ограничило ресурсы на изучение земной среды. У нас не остается средств на поддержку каких-либо других экспедиций и исследований, тем более - для экспедиции на Венеру.

–  Но ведь экспедиции на Марс были…

–  Их проводили на частные вложения.

–  Да, конечно, я был в курсе, но мне никогда и в голову не приходило, что агентство, поддерживаемое правительством, не может отправлять экспедиции просто потому, что ему негде взять денег на освоение Марса и других планет. Получается, что частный капитал перечеркнул государственный?

–  И прочие тела Солнечной системы также исследуются на частные вложения,- подчеркнуто громко произнес Гринбаум.

Микки поспешила добавить:

–  Даже исследования дальнего космоса финансируются частным капиталом.

–  Бизнесменами вроде Трамбала и Ямагато,- пояснил Гринбаум.

–  Или организациями типа Фондов Гейтса и Спилберга,- добавила Микки.

Естественно, я знал, что крупные корпорации вкладываются в разработку ресурсов и производство на спутниках и астероидах. Борьба за ресурсы в Поясе астероидов была частой темой обсуждений в доме отца.

–  Ваш отец финансирует путешествие на Венеру,- продолжал Абдула.- Мы же…

–  Это путешествие оплачиваю я,- оборвал я его.- Призовые деньги отца будут выплачены только в случае успешного возвращения.

Абдула на миг зажмурился, словно обдумывая мои слова. Затем он поправился:

–  В конце концов источник финансирования не имеет значения. Мы просто обращаемся к вам с просьбой включить в частную экспедицию научный компонент.

–  Ради общего блага человечества,- сказал Гринбаум, и его хриплый голос звучал неподдельно искренне.

–  Только подумайте, что мы можем открыть там, за облаками!
– возбужденно заговорила Микки.

В душе я был совершенно согласен, но одна мысль о предстоящей битве с дизайнерами и инженерами вызывала головную боль.

Гринбаум истолковал мои мысли превратно, по-своему.

–  Позвольте мне кое-что объяснить вам, молодой человек.

Мои брови поползли вверх от удивления. Микки попыталась удержать его, дернув за рукав пуловера, но он вырвал руку. «Удивительная сила скрывается в этом рахитичном старикашке»,- подумал я.

–  Вы что-нибудь знаете о тектонических плитах?
– спросил он с запальчивостью. Вид у него был воинственный, как будто он собирался сейчас защемить меня между таких плит. Я моментально почувствовал

себя студентом, «сыплющимся» на экзамене.

–  Само собой,- отважно отвечал я. Микки в самом деле кое-что рассказывала мне об этом. Я знал, что земная кора состоит из гигантских плит, каждая размером с континент, и они скользят по более горячему и плотному остову скальной породы, находящейся под корой.

Гринбаум кивнул, очевидно, удовлетворенный моими познаниями.

–  У Венеры тоже есть тектонические плиты,- добавил я.

–  Были,- фыркнул Гринбаум.- Пол биллиона лет назад.

–  И что теперь? Их нет?

–  Плиты Венеры сомкнулись,- объяснила Микки.

–  Как в Сан Андреасе?

–  Намного хуже.

–  Венера находится на грани смещения пластов,- произнес Гринбаум, так и вцепившись в меня взором.- Примерно пятьсот миллионов лет назад плиты планеты оказались сомкнутыми. По всей поверхности планеты. Она, если можно так выразиться, копила внутренний пар. И когда-нибудь он вырвется на поверхность, разворотив всю поверхность планеты.

–  Когда это - скоро?
– я услышал свой голос как бы со стороны. Он прозвучал жалко и казался тоньше комариного писка.

–  В геологическом понимании «скоро»,- пояснила Микки.

–  Ах, да… ну, тогда понятно. Фу!

–  За последние пятьсот миллионов лет поверхность Венеры фактически не изменилась,- продолжал Гринбаум.- Мы знаем об этом согласно подсчету числа падений метеоритов. Внутренний жар планеты сейчас копится под корой. Это колоссальная тепловая энергия. И она не может вырваться оттуда, понимаете… Не может просочиться наружу.

Он говорил о Венере так, как будто это - его родина или самый дорогой человек на свете.

Микки опять встряла со своими разъяснениями.

На земле магма периодически изливается через вулканы - внутреннее тепло планеты выходит из жерл, из кратеров, посредством вентиляции, горячих источников и так далее…

–  Вода имеет на Земле значение смазки,- говорил Гринбаум, не спуская с меня взора. Он смотрел на меня, как на бестолкового студента, которому во что бы то ни стало, хоть посредством гипноза, надо вбить в голову определенные знания.- Но на Венере нет жидкости, на ней нет воды в жидком состоянии: Венера для этого слишком горяча.

–  Там нет ни капли жидкости,- встряла Микки,- и, значит, ни капли смазки между тектоническими плитами. Оттого они и замкнулись: сцепились, сварились и теперь заблокированы. Произошла тектоническая спайка.

–  Понятно, понятно,- пробормотал я, поспешно кивая.

–  За пятьсот миллионов лет,- продолжал Гринбаум (он произносил это слово с таким удовольствием, как будто говорил о сроке своей жизни).- За пятьсот миллионов лет эта температура, этот грандиозный внутренний жар скапливался под корой Венеры. И он должен найти оттуда выход!