Венера
Шрифт:
– Вот это Квентон!
– воскликнул Василий Устинов.- Ай да парень!
– Ты знаешь, сколько мне пришлось переться сюда из Бостона?
– огрызнулся Квентон.
– А мне - из Санкт-Петербурга,- парировал Василий.- И что с того? Я так же разочарован, как и ты, но что поделать, раз Ван не может нас взять? Какой нам смысл здесь стулья ломать?
Все приехали издалека; все, кроме Гвинет, которая училась в Барселоне. Конечно, после изобретения клипер-ракет полет между любыми двумя точками земного шара занимал не более часа. Иной раз больше времени занимала дорога С аэродрома. Можно было застрять в пробке или, например, тащиться автобусом от Нью Пальма
Тем более, их можно было понять. Здесь было так тихо, так безмятежно. Даже туристские автобусы не ездили по главной улице города, и оттого эта часть острова оставалась спокойной и совершенно нетронутой цивилизацией.
Когда я сидел развалясь на любимом шелковом диване и глядел сквозь широкое панорамное окно на Средиземное море, то понимал, как дорого мне это место, ставшее моим домом. Волны скользили по морю, тронутые розовым светом близкого заката. Холмы спускались к воде несколькими террасами, овитыми виноградниками и фруктовыми садами. Ими любовался еще Ганнибал. Земля эта оказалась в руках человека еще задолго до начала истории.
Но теперь море затопило пляжи, а с ними и большую часть старого города Пальма. Даже кроткое Средиземное море, не знающее особых штормов и бурь, поглощало свои берега. И все же Майорка оставалась местом, близким к вожделенному раю, о котором можно было только мечтать.
И я собирался оставить все это великолепие, променять его на металлическую клетку, в которой мне предстояло провести долгие месяцы заключения - лететь в полном одиночестве в сторону таинственной планеты. Чтобы потом ступить на раскаленный песок или спекшуюся корку. Я даже головой затряс, осознавая всю абсурдность и одновременно безвыходность ситуации, в которую я загнал себя сам.
Но Квентон несмотря ни на что продолжал вести себя воинственно, как молодой бойцовый петух.
– Не люблю, когда нарушают однажды данные обещания,- хорохорился он. Говорил он дерзко, как всегда, но на этот раз, мне показалось, даже более вызывающе, чем обычно^- Ван, это что же получается: ты берешь свое слово обратно?
– Ничего не поделаешь.
– Я тебе не верю.
Мои щеки запылали, я тут же вскочил.
– Ты обвиняешь меня во лжи?
Квентон смотрел на меня, не отводя взгляда.
– Ты дал обещание, от которого теперь отказываешься.
– Тогда вон из моего дома!
– Я услышал свой голос как бы со стороны и сначала даже не поверил, что я мог сказать такое. Насколько же меня надо было разозлить, чтобы я выкинул такой фортель! Затем я услышал, как фыркнула Франческа Джанетта.
– Правильно, Ван, давно бы так!
– И ты тоже,- оборвал я ее.- И все вы.- Я обвел комнату вытянутой рукой и закричал: - Катитесь все отсюда! Немедленно! Сейчас же! Оставьте меня в покое!
На миг наступило шокирующее молчание. Все замерли и остолбенели. Затем пухлый Василий вынырнул из мягкого кресла.
– Пожалуй, пора мне возвращаться на работу,- объявил он.
То, что Василий называл «работой», состояло в перемещении пятен цвета по экрану дисплея. Он считался потрясающе талантливым художником. Все так говорили. К тому же он был потрясающе ленив. Да иначе и быть не могло: его патронесса, меценатка, была фантастически богата.
Кивнув коротко и резко, я холодно сказал:
– Да, сударь, можете быть
– Пора возвращаться в Рим,- надменно произнесла Франческа.- Мне нужно заканчивать оперу.
– Очень хорошо.- И тут я вновь не сдержался.- Может, если ты хоть раз в жизни напряжешься, то и в самом деле закончишь свою оперу.
– В самом деле!
– задыхаясь от гнева, выкрикнула она.
– И вы тоже убирайтесь,- сказал я остальным, сделав соответствующее движение рукой в сторону раскрытой двери.- Вперед!
Озадаченные донельзя, шокированные моей потрясающей неучтивостью, дурными манерами, они покинули мой дом. Еще вне себя от злобы, я посмотрел им вслед из окна гостиной - на эту процессию кретинов в пышных, ярких, роскошных автомобилях с бесшумными электродвигателями. Они удалялись по извилистой горной вымощенной булыжником дороге, ведущей к морю.
Вот они и уехали. Убрались из моей жизни.
И я отвернулся от окна.
Гвинет стояла рядом. Она не уехала. Она одна не покинула меня, и я был ей бесконечно признателен за это.
Вот слово, которое возникало у меня в голове постоянно, стоило мне подумать о Гвинет: «очарование». Да, она была воистину очаровательна. Она умела так украдкой, искоса, из-под ресниц посмотреть, что у меня тут же возникало подозрение, что она неравнодушна ко мне, как и я - к ней. Возможно, в прошлые века ее назвали бы куртизанкой, содержанкой или того хуже. Но для меня она была верным товарищем, другом, который делился со мной не только своим телом, но и душой. Серьезная и спокойная девушка, Гвинет, казалось, как нельзя лучше подходила на роль моего друга. Мне никогда не нравились люди вздорные и крикливые. Она же обладала живым чувством юмора, охотно откликалась на все остроумное и смешное, что, впрочем, всегда скрывала от посторонних. Поэтому у многих складывалось ощущение, что она лишена чувства юмора. Всем своим видом она как бы говорила: «Разоружайтесь. У нас нет причин драться». В общем, все в ней было хорошо, а многое - прекрасно. Кое-чего ей, конечно, не хватало, но чего именно - не знаю. Была она изящной, невысокой, с длинными золотисто-каштановыми волосами (некоторые называли их рыжеватыми), которые вздымались обворожительными волнами над ее прекрасным личиком. За такое личико, как у нее, можно было отдать жизнь. Словно изваянное из мрамора: остро отточенные скулы, опьяняюще сладкие, как виноград, полные губки и миндалевидные восточные глаза, которые увенчивались золотыми пшеничными бровями.
– На меня-то ты не сердишься, надеюсь?
– спросила она с застенчивой улыбкой подобранной на улице собачки.
Я почувствовал, как мой гнев мигом растворился в ее взгляде.
– Что ты! Как я могу!
Она загадочно посмотрела на меня: насмешливо и вопросительно одновременно.
– Ты так с ними разговаривал… Ты начинаешь раскрываться. Скоро все узнают, какой ты на самом деле…
– Какой?
– Сильный.
Донельзя удивленный, я переспросил:
– Кто сильный? Я?
– Еще какой сильный,- потвердила Гвинет, внимательно изучая мое лицо, как карту неизвестной страны перед экзаменом географии.- Это не то, что глупые номера, которые выкидывает Квентон. Это - серьезно. Да ты просто стальной, Ван. Ты - еще не познанная планета.
– Ты так думаешь?
– Я не «думаю». Я знала это еще с момента нашей первой встречи. Но ты умеешь скрывать это, даже от себя.-
Затем она добавила, тихо шепнув: -Причем осо6енно от себя.
Тут мне стало не по себе. Я отвернулся от нее и посмотрел в сторону горного «серпантина», туда, куда уехали мои друзья.