Венера
Шрифт:
Пальцы у нее были длинные, и ногти на них цвета пожарной машины. Я не спеша подошел к дивану и присел на подлокотник.
– Чем это вы ему так обязаны?
– поинтересовался я. Она снова нахмурилась.
– Ничем.
– Так зачем ему отсылать вас на Венеру? Чего он хочет?
– Разве не понятно?
– ответила она вопросом на вопрос.- Отправить меня подальше, с глаз долой. Я ему надоела, он нашел себе новую «сладкую парочку».
– А вы были его «госпожой»? Она откровенно расхохоталась:
– Господи, да я последний раз слышала это слово в подростковом
Я встряхнул головой. Появился дурной симптом - головокружение, так что мне пришлось срочно подняться на ноги, пока не развезло окончательно.
– Простите,- выдавил я, направляясь в сторону ванной. На укол ушло меньше минуты, но, когда я вернулся в
гостиную, капитан уже сидела за столом у окна, и на стене во всю стену блистала ее анкета. Мисс Дюшамп, или, как меня предупредили, капитан Дюшамп, оказалась весьма квалифицированным и опытным астронавтом, ветераном одиннадцати вылетов в Пояс астероидов и трех - в систему Юпитера и его кольца. В четырех из этих экспедиций она была командиром.
– И давно вы знакомы с моим отцом?
– спросил я, не сводя глаз с экрана и умышленно не глядя на гостью.
– Мы встретились примерно год назад. Месяца три, как это сейчас говорится, «делили ложе». С которого он меня в конце концов спихнул. Вообще-то три месяца - это рекорд для Хамфа.
– Он был женат на моей матери шесть лет,- возразил я, по-прежнему не сводя глаз с экрана, на котором светились ее анкетные данные.
– Да, но при этом он спал с целым табуном молодых подружек. Она просто не обращала на это внимания - ей было не до того.
Я повернулся к Дюшамп, и в глазах моих, как мне казалось, пылал огонь негодования:
– Да как вы смеете! Что вы знаете об этом! Наслушались сплетен… Все это - ложь! Наглая, беспардонная ложь!
Она тут же вскочила с места, словно заранее приготовилась к нападению.
– Эй, следите за языком!
– предупредила она.
– Потрудитесь говорить о моей матери в подобающих выражениях,- рявкнул я.- Если она и села на наркотики, то в этом виноват мой папаша.
– Да ладно,- вдруг с неожиданным равнодушием отмахнулась она, хладнокровно пожимая плечами.- Я что… я ничего. Это в самом деле не моего ума дело.
Я вздохнул - громко и печально. Затем, как можно спокойнее, объявил:
– Я не хочу брать вас в экспедицию. Ни в качестве капитана, ни в каком другом качестве.
Она опять пожала плечами, как будто это не имело никакого значения.
– Этот вопрос вы улаживайте со своим папашей.
– Здесь не ему решать. Это моя экспедиция, и я все решаю.
– А вот и нет,- парировала Дюшамп.- Помните золотое правило - у кого в руках золото, тот и прав.
МАЙОРКА
По примеру отца я тоже решил устроить вечеринку - еще одно столпотворение, но пригласил всего с десяток самых близких друзей. Они слетелись со всех сторон света, беспрекословно явившись по моему зову и, как говорится, не забыв дружбы. Все разодетые по последним воплям и пискам моды: мужчины -
Стиль - вещь эфемерная. Сначала молодежь в зрелом возрасте, таком, как у меня с друзьями, одевается в грубо скроенные солдатские «хэбэ» и камуфляжные куртки. Следующее поколение прокалывает пупки, брови и даже половые органы и носит всякие металлические заклепки на губах и языке. Их дети проводят свои лучшие бунтарские годы в пластиковых куртках, с подделками под самурайское оружие и покрывают лица татуировками, как воины племени Маори.
Стиль «в», который избрали мои гости, сокурсники, приятели и приятельницы, считался особо изощренным. Мы со всевозможной экстравагантностью одевались в классические старомодные смокинги и платья с блестками. Мы с вызовом курили сигареты из безвредной органики с заменителями никотина. Мы сверкали драгоценностями, браслетами, дорогими сережками и клипсами, сделанными из металлов, добытых на астероидах. Мы элегантно и по-светски общались томными голосами денди, умирающих от скуки и сплина, восторгаясь лишь остроумным цинизмом Оскара Уайльда и Бернарда Шоу. Просторечие - язык улицы - было нам безнадежно чуждо.
И все же, как мы ни рядились, как ни выпендривались в речах, обращенных друг к другу, вечеринка потерпела фиаско. Или, говоря другим «стилем», вечеринка провалилась. Было жутко неудобно, однако мне пришлось объявить всем, что я не смогу взять их с собой на Венеру. Запинаясь, я изложил причины, по которым наша поездка срывается, и наблюдал немало лиц с улыбкой облегчения. Никто не проявил особого огорчения по этому поводу, а даже напротив. Я-то думал, что рискую потерять кого-то из друзей, но оказалось наоборот - как ни парадоксально, они полюбили меня еще больше.
Правда, лишь на нескольких лицах появилось это долгожданное облегчение.
– И теперь ты хочешь сказать, что я прилетел сюда из самого Бостона только ради этого: услышать, как ты отрекаешься от своих слов?
– грозно изрек Квентон Клири. Он восхитительно смотоелся в малиновом гусарском мундире, с золотыми шнурками и эполетами. Парень атлетического сложения, Квентон был капитаном международной волейбольной команды, которую сам же собрал. Они даже играли на Луне против любительской команды жителей Селенограда. И чуть не выиграли, несмотря на разницу в гравитации.
– Ничего не получается,- посетовал я.- Мне придется отказать даже профессору Кокрейн, ведь и для нее местечка на корабле не найдется.
Когда я вновь принялся за объяснения: что, да как, да почему и что получается из всего этого, Квентон схватил полный поднос с хрустальными фужерами, налитыми шампанским, и запустил его в дальний угол гостиной, как волейбольный мяч. Фужеры разлетелись на тысячи осколков.
Таков он, Квентон: его эмоции непременно должны найти выход. Но не такой он дурак, как кажется. Он метнул поднос в камин, возле которого благодаря теплой погоде никого не было. Никого не задело, не поцарапало. Даже не повредил работы Вермеера, висевшей над камином.