Венериана
Шрифт:
– Как там написал этот древний поэт-и лл уриец: "И жалкий лепет оправданья"
– Ну ладно, не дуйся, - И нмун опустился рядом с женой на колени, обхватил её ноги, прижался щекой к бедру.
– Прости нахального мальчишку, м?
– Пусти!
– Ну вот ещё. Никуда я тебя не отпущу, до края жизни. Ты же моя жена.
– Если жена, так можно щупать прямо на улице ляжки и задницу?
– Конечно.
Глава 2
Золотая осень
Заросли цветов здесь были ещё почти неотличимы от Иноме , но жара спадала буквально с каждым шагом - тинно, как обычно, приводит температуру к средней между точками входа-выхода . И горизонт с каждым шагом стягивался над головою, словно горловина мешка, свидетельствуя о приближении к точке бифуркации, центру тинно.
Стройная черноволосая девушка спускалась по узень кой, едва натоптанной тропинке . Ещё дюжина шагов, и она очутилась возле здоровенного синего камня, до половины ушедшего в землю. Совместитель пространств - центр тинно, его сердце.
Вейла извлекла из-за пазухи связку амулетов , тронула один - воздух в трёх шагах от неё словно загустел, превращаясь в зеркальную стену. Девушка придирчиво оглядела себя. Серый строгий костюм - юбка до колен, с небольшим разрезом сзади, жакет, белая блузка, маленькая, будто игрушечная сумочка на тонком ремешке... туфли-лодочки на длинных стройных ногах... колготки, это порождение извращённого ума аборигенов Иннуру... Взбодрила рукою роскошную гриву чёрных как смоль волос. Ну, вроде бы всё в порядке...
Она улыбнулась, вспоминая. Да-да, было такое - заявилась ведь в чужой мир в своём детском парадном платьице... А чего? Очень даже скромное платьице было , кстати, живот закрыт, лобок закрыт, даже межъягодичная складка прикрыта - куда уж строже... Это сейчас она в курсе - девушка в подобном наряде просто обязана быть задержана местными стражами порядка. Здесь, на Иннуру, женщинам вообще нельзя появляться на людях с открытой грудью. Да что там грудь - тут есть ещё более дикие страны, где женщинам нельзя показывать лицо!
Ну а насчёт теплоизолирующих свойств одежды... ну откуда было девчонке знать, что они вообще имеют место быть? Никогда на прекрасной Иноме не заморачивались таким вопросом. Ну разве что альпинисты, покоряющие самые высокие вершины... Но тот холод она запомнила на всю жизнь. Жуткий, убийственный, космический холод, проникающий внутрь, мохнатой лапкой гладящий сердце... бррр!
Зеркальная стена заколебалась, заструилась, словно ртуть, и вместо отражения молодой девушки возникло изображение парнишки. Совсем ещё зелёного, считай, мальчика, лет четырнадцати, не больше. Если бы не этот абориген, Антон его звали, не видать бы больше глупой иномейской девчонке своей тёплой Иноме...
Вейла вновь улыбнулась. Как он тогда обалдел, сообразив, что она намерена позировать ему обнажённой... И невдомёк было мальчишке , что в отличие от его плоско-статичного фотоснимка гостья записала на видео целый голографический фильм, всё от начала до конца, и всё до последней соринки в углу дикарской квартиры запечатлелось...
Она отыскала в связке амулетов крохотную фигурку. Стеклянный слоник... единственая простая вещица среди магических амулетов, навороченных криптотехникой по самое не могу. Вот только не надо говорить, что эта стекляшка бесполезна. Там, внутри, таится её удача. Что порой важнее всех силовых полей, отражателей и грав иконцентраторов с парализаторами , вмест е взятых.
Вздохнув, Вейла погасила зеркал о-экран и двинулась на подъём . Да пребудет со мной удача... помоги мне, маленький слоник...
"Микма" нудно жужжала, очищая заросли двухдневной щетины, и я то и дело морщился - щиплется, зараза... Сетку пора поставить другую, вот что.
Закончив возить электробритвой по лицу, я свернул шнур, открыл нижний ящик письменного стола. Но прежде чем положить прибор на место, нашарил рукой в глубине и вытащил на свет старый блокнот в обложке из тиснёной кожи. Медленно открыл, воровато оглянувшись, осторожно выдвинул из-за обложки плотный листок глянцевого картона. С любительской цветной фотографии, уже слегка выцветшей, на меня глядела девчонка-малолетка, позировавшая фотографу совершенно голой. Порно? Бросьте. Порно, это в Эрмитаже у Рубенсов всяких... Глаза, какие невозможные у неё глаза.
И всё это снято в нашей квартире. Загадка века. Откроется ли мне эта тайна когда-нибудь?
Я чуть улыбнулся юной незнакомке. Ладно... до вечера, моя невозможная тайна.
– Ленка, вылезай уже! Сколько можно баландаться? Я опаздываю!
Шум воды в ответ только усилился.
– Лен, кроме шуток! Это уже неприлично! Меня автобус ждать не будет! Ты что, хочешь поломать только начавшуюся блестящую карьеру собственного брата? Короче, даю обратный отсчёт! Десять! Девять! Пять! Два!..
– На-на-на-на!
– Ленка, отжимая рукой мокрые волосы, выскочила из ванной, кутаясь в обширное махровое полотенце.
– Ты вообще-то бессердечный тип, Тошка, ради минутного профита готов родную сестру голой выгнать...
– ... На улицу, на сибирский мороз и толпе на поругание!
– логически достроил я фразу. Ответных возражений мне услышать не удалось, поскольку я уже стоял под лейкой, и шум воды заглушил голос сестрички. Славная вообще-то девушка растёт, грех худое слово молвить. Но трудный возраст, опять же, выпускной класс...
Покончив с водными процедурами, я направился на кухню, на ходу досушивая волосы полотенцем.
– Тошка, ты сегодня во сколько со службы вернёшься? - Ленка, подобно Наполеону, уже делала три дела кряду. То есть сушила волосы феном, лопала бутерброд с сыром и маслом и листала какую-то тетрадку.
– Да пёс его знает. У нас сейчас аврал, изделие к отправке готовят.
– Ой-ой, можно подумать, ты там самый коренной! Как Королёв...
– Ну не самый, но и не сказать, что вообще не при делах. А ты чего хотела-то?