Венок Альянса
Шрифт:
Аминтанир кинулся вошедшему под ноги, Виргиния, караулившая за дверью, напала сверху. Удар в основание черепа прикончил охранника на месте.
– Извини. Может, в глубине души ты парень и хороший, но работал на плохих. Так, помоги мне перевернуть его, где тут ключи… Интересно, а от цепей ключи тоже есть?
Отпирая дверь за дверью, Аминтанир и Виргиния действовали очень слаженно, практически летали, словно некая сила несла их. Наверное, страсть к свободе, ненависть к несправедливости – то, что они прочувствовали ещё, защищая Арнассию…
– Этому уже и правда не помочь…
–
– И меня добей, мне не выбраться, попасть снова в их лапы я не хочу…
– Э нет, приятель, говоришь, в ясном рассудке – пойдёшь с нами! На свежем воздухе быстро очнёшься!
– Куда я пойду, у меня ноги сломаны… Добей, пожалей!
– Заткнись сейчас же! Унесём! Воин не в ногах, воин в голове! Аминтанир, где там молот этот? Долбани по цепям!
– Надо спешить, скоро подоспеет ещё охрана!
– Сколько дверей ещё мы успеем открыть?
– Мы задержим охрану немного, они должны прибежать вон из того коридора.
– Это самоубийство!
– Зато у вас время будет! Идите к Сопротивлению, там помогут, там надежда…
Тяжеленная дверь в подполье – узкая каменная глыба – поддавалась с трудом, но не столько из-за веса, сколько потому, что, кажется, её очень давно уже не открывали.
– Там канализация внутри, стоки от отхожих мест. Туда лазить незачем, разве только сбежит кто. Раньше сбегали через дыры отхожих мест, теперь их камнями заложили, меньше сделали, не пролезть…
– Аппетитненько… Ладно, погнали.
После коридоров и камер тюрьмы, впрочем, канализация такого уж мрачного впечатления не производила. Ну, темно – спасали прихваченные со стен факелы и светильники наподобие керосиновых. Ну, низкие земляные своды – Виргиния могла идти только согнувшись по пояс, все волосы были безнадёжно испачканы в грязи. Ну, вонь… Страшнее бывает… Наверное, если с тобой в одной камере чей-то труп начинает разлагаться – в канализацию ныряешь не задумываясь… Хрустели под ногами скелеты каких-то мелких животных, наверное, местных крыс.
– Канализация - плохое место, конечно, неприятное. Но хорошо в том, что соединяет весь город. Здесь тяжело идти, и иногда опасно, здесь давно не чинили, можно упасть и даже погибнуть… Но если нужно пройти по городу, чтоб не поймали, то только здесь. Солдаты Бул-Булы мало бывают здесь…
– Надо же, чего это вдруг? Как понимаю, они, во главе со своим вожаком, то ещё дерьмо…
– Мы выйдем за город, и там войдём в подземелье. Только в темноте. Иначе могут схватить. Бул-Була сильно ненавидит мятежников…
– Как вам так свезло на такого правителя? Хотя о чём это я… Нам же как-то свезло на Кларка, центаврианам - на Картажье… Наверное, в каждом мире бывал у власти кто-то настолько отбитый на голову…
– Чем больше у кого-то есть, тем больше он хотеть, - проговорил другой бреммейр, его языковые способности, увы, были совсем прискорбны, - быть много царь - любить много иметь, любить война. Кто любить война, кроме царь? Быть один царь - не надо война, говорили. Нет война - хуже быть ещё. Один всё хотеть, всё иметь, весь
– Всё-таки, наверное, я беспросветно наивна, но сложно мне понять, как можно хотеть больше того, что у тебя есть, если ты и так, мягко говоря, не бедствуешь… У него запасное брюхо, что ли, где-то есть? Ну, чего хотят-то от абсолютной власти? Вкусно жрать, иметь кучу женщин, дорогие автомобили, отдыхать на всяких крутых курортах… Так это всё и при меньшем обрести можно…
Всё это бубнила Виргиния, впрочем, на земном, так что понял её разве что Аминтанир.
– Я считать, что знания - хорошо. Знания - лучше жить. Строить красивый дом, умелый машина, писать книга, изучать всё - сам, зверь, рыба, трава, небо. Другой язык изучать, другой мир лететь. А так смотреть - плохо. Оружие, злой машина, плохой гость, кто брать наше всё, кто убивать нас… Плохо тот, кто знание есть, но не служить Бул-Була.
– Ну, знания, знаете, как авторучка - можно сесть и поэму написать, а можно в глаз кому-нибудь воткнуть…
– Хорошо, есть и хороший гость… как ты. Мы хорошо жить, мы хорошо строить, у нас всё. Мы хотеть лететь другой мир, смотреть, где есть друг. Спуститься плохой гость, сказать друг. Помогать Бул-Була взять вся власть. Бул-Була служить им, мы все служить Бул-Була. Брать наш камень, наш металл, наш продукт. Быть здесь они хозяин, не мы.
– Понятно… Аминтанир, как по-вашему будет «неоколониализм»? И научи их, бога ради, языку как следует… Вашу ж мать, а я думала, это я на лорканском говорю с грамотностью умственно отсталой…
Капитан Ли и генерал Аламаэрта молча, настороженно ступали по ярко освещённым, устланным многочисленными мягкими коврами коридорам дворца. За ними в таком же молчании следовали их подчинённые. Зато сопровождавший их бреммейр щебетал без умолку, увы только, всё втуне – языка бреммейров здесь не знал никто. Только по звучавшему время от времени имени Бул-Булы можно было догадаться, что бреммейр восхвалял мудрость и величие своего правителя.
Сам правитель ждал их в богато убранной зале. Впрочем, слово «убранной» тут было как нельзя менее подходящим. Именно уборку Рауле тут сразу захотелось устроить самым решительным образом. Ещё с детства, с дней, проведённых в земной семье, опекавшей её, она терпеть не могла беспорядок. Зала, которая должна была, видимо, потрясать роскошью, напоминала скорее разбойничий тайник.
Бул-Була при их появлении всплеснул руками, указал им на груду мягких подушек, распорядился слуге, видимо, насчёт угощения. Затем сам торжественно воссел на огромную гору подушек (Раула укорила себя за хулиганскую мысль, как было б здорово, если б эта гора поехала и развалилась под ним) и снова умильно сложил руки под подбородком.
– Насладитесь нашими яствами и отдыхом на мягких постелях, могущественные чужаки. Вы проделали долгий путь, и заслужили это. Я немедля отдам приказ о розыске любых сведений о потерянных вами детях и их корабле, и к утру, уповаю, какие-то сведенья уже будут. Очень сложно бывает что-то узнать, очень сложно работать, да. Много невежества, много непослушания.