Венок Альянса
Шрифт:
– Нашёл время, - проворчал Ромм, строгающий у печи лучины, - земля промерзать начинает, как хоронить будем? Или у вас там кремация принята?
– Ромм, вы отвратительно циничный человек! Он вообще-то ещё жив!
– Я тоже ещё жив, а завтра вот не знаю. Как там ещё сложится этот обстоятельный многообещающий разговор с местным народом, а то, может, решат, что полезнее и безопаснее сдать нас всех лагерной охране, всё-таки они все тут тоже от этого лагеря кормятся, от тех же лагерников не сильно отлично…
– Мне показалось, они настроены достаточно решительно… Их жизнь дошла до крайней степени отчаянья…
– Отчаянье разные вещи с характером делает. Кого-то закаляет, кого-то ломает.
Отворилась дверь, дохнув острым холодом начинающейся зимы, в помещение размашистыми
– О, ужин прибыл…
Далва отошла от постели Зуастаара и подошла к столу, настраивая диагност. Минута напряжённого ожидания - и она грустно покачала головой.
– Слишком большое содержание свинца и… второе вещество не идентифицирую, но токсичность недопустимая. По-видимому, эти разработки…
– Ну вот… Только зря заряд потратили, и птички бедные… Ну, какие-нибудь хищники схомячат, поди… Даже не знаю, чего бояться - что тут вообще, окажется, ничего жрать нельзя, или если однажды эта приблуда у Далвы заглючит…
Файгенуасто со вздохом распечатал «мясной» брикет.
– Будем надеяться, от местных удастся что-нибудь получить. Пайков-то мало осталось, а об эти, прости Наисветлейший, орехи я уже все зубы искрошил…
Засыпать полуголодным - не самое приятное ощущение. Но пайки лучше экономить. Хотя - зачем, для чего… Если завтра все планы и надежды пойдут прахом - незачем будут и эти пайки, и какое бы то ни было продление агонии, лучше просто умереть, желательно - быстро… Жаль только, умирать совершенно не хочется. Алан перебирал пряди, выбившиеся из косы Андо, слушал его выровнявшееся сонное дыхание, треск поленьев в печи - вот бы она успела прогреться хорошо, за это недолгое «мёртвое» время, когда топить можно, когда жадные злые лучи не шарят по притихшему лесу в поисках, быть может, и не их жизней… Даже голод и холод, и эта зыбкая, призрачная, поистине сумасшедшая надежда на спасение - были так дороги. Нет, если эти бреммейры хотя бы вполовину так же любят жизнь - они не могут не согласиться. Здесь уже не будет ничего, кроме ада…
Андо уже спал, а Алан никак не мог успокоить бешеный бег мыслей, тоскливое волнение. Это тоже восхищало в Андо - он мог заснуть, что бы ни происходило. Он воин, его так воспитывали. Хотя ведь и ему есть о чём думать, о ком волноваться… Где сейчас мама? Всё ещё надеется увидеть его живым? Казалось, рукой подать до их встречи - а теперь рукой подать до того, чтоб космическая бездна обрушилась между ними и всей прежней, привычной жизнью бездной, которую никогда не пересечь. Застрять здесь навсегда - и погибнуть… Человек так многое смог, столького достиг, но чего он стоит, если «Сефани» не может взлететь… Если не надеяться на «Белую звезду», то другой надежды нет. Конечно, есть ещё техномаг… Но ведь он беспокоился о Виргинии, никого из них он спасать не обещал…
Чтобы отвлечься и всё же уснуть, Алан начал повторять очередные слова, которые дала для заучивания мисс Карнеску. Ну, в некоторых случаях это не слова, а целые выражения, структура у языка очень сложная, легко только со всякими заимствований, вроде названий всякой техники и оружия. Недостаточно, чтобы просто прийти и потребовать помочь им добыть то, что нужно, а ведь требуется нечто большее. Нельзя ждать помощи и не быть готовыми помочь в ответ… Нет, если сдохнет диагност Далвы - будет, конечно, страшно, но куда страшнее за электронный переводчик мисс Карнеску. Без него они точно обречены. Своими силами, говорит мисс Карнеску, такой язык нужно учить не менее пяти лет, чтобы говорить на нём уверенно на самые общие темы.
Понемногу дом погружался в сонную тишину. Задремала и Далва, сидя у постели Зуастаара. Стефания встала, взяла со стола не пригодившиеся птичьи тушки и вышла за дверь. Терпкий ночной морозец жадно обхватил её тело, но она решительно двинулась по неглубокому, к счастью, чуть выше щиколотки, снегу в темноту, начинающуюся за зыбкой гранью неверного красноватого света от окна. Печь будет топиться не менее
Жаль этот континент, становящийся всё больше царством смерти. Впрочем, царство жизни из него и было так себе. Здесь не могли б жить люди - даже такие терпеливые, как бреммейры, не добровольно. Почва либо каменистая, либо болотистая, третьего не дано. Кроме добычи ископаемых, да чисто научных целей, делать здесь нечего.
Печь ещё топилась, жидкая струйка дыма вилась над четырёхскатной крышей. Лагерная охрана сейчас преимущественно пьёт или спит, но примерно через полчаса кто-то из них включит луч прожектора, выцеливающий в ночной тьме гипотетических врагов. Ну, кто очень ждёт врагов - дождётся их, усмехнулась Стефания, открывая дверь.
Не то чтоб очень уж жарко натоплена печь, но сразу понимаешь, что мороз пробрался почти на уровень костного мозга. Блескотт тут сказал недавно, что это, наверное, из-за падения «Сефани», из-за испарившейся воды снег выпал в таком обильном для начала зимы количестве. Ну, местные, кажется, были не в претензии - на берег тогда выбросило много оглушённой-обварившейся рыбы…
Тепло, сонно и ни звука - даже не стонет раненый Зуастаар, в последнее время уже не приходящий в сознание. Не спит только Виктор у печи, привязанный с высокой спинке стула. Поколебавшись, Стефания шагнула к нему.
– Развязать я вас права не имею, но с рук покормить могу, - она вытащила из кармана фрукто-злаковый брикет из пайка.
– Не стоит, мисс Карнеску. Провиант кончается, а наше отбытие в более благодатные края всё ещё под большим вопросом. Смерть от голода мне пока не угрожает…
– Но и сытость, однако же, тоже. Я никого не обкраду этим, у меня, знаете ли, была собственная заначка, а ем я куда меньше этих верзил, имею роскошь делиться.
– Вы же понимаете, что врёте телепату.
– Не хотите - не ешьте. Прекрасно понимаю, что доброта тюремщика к заключённому - хуже ножа. Но никто не собирается убивать вас ни быстро, ни медленно, смиритесь с этим.