Шрифт:
Глава первая. Дворец Хофбург [1]
Вена, весна 1913 года
Наследный принц Франц Фердинанд приехал в Хофбургский дворец не в лучшем расположении духа. Он вообще не любил своего дядьку, действующего Императора Австро-Венгрии Франца-Иосифа, и потому посещение его официальной резиденции по высочайшему приказу в столь солнечный весенний день способно было только испортить ему настроение, но никак не поднять его и не настроить на деловой лад. Мысленно молодой эрцгерцог давно уже вступил на престол и даже внедрил определенные внутриполитические новшества в жизнь под именем Франца Второго; отправил в отставку давно застаревшее охвостье правительства старика,
1
Примечание авторов. Каждая глава носит название какой-либо достопримечательности Вены, так или иначе связанной с описываемыми в ней событиями.
Меж тем сама природа, демонстрировавшая после долгой и холодной зимы свое обновление и оживление, протестовала против любого проявления мрака и тьмы, к которым, без сомнения, можно было отнести Франца-Иосифа. Кругом все пело и танцевало под залихватские вальсы старого венца, вечно живого Штрауса, солнце грело и чудесным образом превращало холодные былины когда-то живых деревьев в прекрасные цветущие пейзажи. Эрцгерцог созерцал красоту австрийской столицы из окна кареты, стремительно приближавшейся ко дворцу правителя империи.
Камердинер сухо встретил будущего своего хозяина у входа во дворец, смерив его недовольным и строптивым взглядом. Верный пес был зеркальным отражением своего хозяина, но не мог и не хотел совладать со своими эмоциями – он прекрасно понимал, что новая метла по-новому метет, и ему априори не придется встречаться с Францем Вторым в этом качестве. Эмоции же у всех обитателей Хофбургского дворца в отношении его сегодняшнего визитера совпадали по вектору направленности с его эмоциями. Несмотря на это, встречи двух монархов – действующего и будущего – не отличались краткостью и лаконичностью.
– Ваше Величество… – войдя в приемную залу, заговорил Франц Фердинанд, но очень скоро замолчал, увидев, что старик даже не счел нужным почтить его своевременным присутствием в месте встречи. Он появился пятью минутами позже, продемонстрировав августейшему визитеру дополнительно свое неуважение. Медленным шагом, поглаживая огромные усы и несуразно зияющую лысину, некогда наводившую ужас на прочих мировых монархов, шаркая, старик уселся в трон, даже не подняв глаза на своего будущего преемника и только махнув рукой на его натянутое вставание.
– Как видно, Божье разумение во всем не знает пределов. Когда Он не соизволил дать мне наследника, то, конечно, понимал, что на престол взойдешь ты, но разве мог Он предвидеть, что своими революционными воззрениями ты поставишь нашу страну на край гибели?! – с порога претенциозно начал
– Чем вызвано такое недоверие монарха ко мне?
– А с каких пор тебя волнует наше мнение?
– Ну что вы, Ваше Величество?! Уже не раз двор выказывал недоверие ко мне, в том числе, когда на рассмотрение рейхсрата был вынесен вопрос об одобрении моего морганатического брака. Прямо скажем, если бы не позиция премьер-министра, быть бы мне навек несчастным человеком…
– Премьер-министр – дурак, – отрезал Франц-Иосиф. – Была бы моя воля…
– Вот потому я и испрашиваю ее сейчас. К чему мне еще готовиться?
– Что за шашни у тебя с Николаем?
– Вы говорите о русском царе?
– А ты знаешь другого Николая? Кроме Санта-Клауса, разумеется?
– Не понимаю, чем вы на сей раз недовольны. Он наш дальний родственник, и позицию свою в отношении нашего государства выражает как очень и очень терпимую…
– Тогда уж я тебя не понимаю. Ты со своей теорией о Соединенных Штатах неоднократно, в том числе, в рейхсрате, озвучивал мысль о необходимости присоединения Сербии, а Николай всячески расшаркивается перед тамошним королем, Александром Вторым. Мы не можем сегодня рассматривать его как своего союзника…
– Кажется, в отношении его предшественников – Обреновичей – у вас было иное мнение.
– Потому что они вели себя иначе! А сейчас? Сербия обретает силу, поднимает голову, и создает опасность уже для нас. Тамошняя масонская ложа, «Черная рука», только и говорит, что о развале Австро-Венгрии и сербском национальном шовинизме. Того же жаждут и хорваты, щедро прикрытые крылом Карагеоргиевича. Если мы не нападем на сербов, они сгруппируют силы и нападут на нас. Версальский договор воспринимается ими как проявление нашей слабости, а ты еще и с Николаем заигрывать решил!..
– Не думаю, чтобы они готовили нападение. И потом – если вы говорите о моей идее со Штатами, то она носит в основе сугубо мирный характер, ни о каком силовом военном присоединении, а читай – о мировой войне, – речи нет.
– Ну и очень зря! Призываю тебя пересмотреть свое видение вопроса. Тем более, что огромное количество русских террористов и коммунистов скрывается в Вене в настоящее время. Тебе это, хочешь сказать, неизвестно?
– Это политические эмигранты.
– Ха-ха! Ну и бред! И ты думаешь, что люди, которые причастны к смерти предпоследнего царя и то и дело представляют опасность для короны, рассматриваются ею как политические эмигранты?! Они самые настоящие террористы, и своим укрывательством ты демонстрируешь всему миру свое негативное отношение к русскому царю. Думаешь, после всего этого он улыбается тебе искренне? Все его жесты правдивы или же лукавы и направлены с одной-единственной целью: морально разоружить тебя, чтобы в момент, когда сербы будут готовы к атаке, переметнуться в их лагерь? Ведь с сербами у него отношения куда ближе, чем с тобой! Враг моего врага – мой друг! Только так, и никак иначе. Взять хотя бы беглого мятежника Ленина – в Германии он находится под арестом. Оттого кайзер стоит куда ближе к Николаю, чем ты. Они практически образовали коалицию. Вот и ты не будь дураком – пойми уже, что интересы государства для тебя важнее личных симпатий!
– Я ни на минуту не забывал об этом…
– А сейчас забыл!
Франц Фердинанд задумался. Оживление природы, приток весеннего ветра и свежести, как видно, впервые сказалось и на его закоснелом собеседнике. Впервые за много лет, что не удавалось им найти общий язык, кажется, промелькнуло и между такими ожесточенными спорщиками нечто вроде взаимопонимания. Главное, что эрцгерцог задумался о состоятельности слов своего предшественника и наставника. Раздумье было сложно скрыть – он подошел к окну и стал пристально смотреть вдаль.
В это самое время с проспекта Каринтии за дворцом Хофбург наблюдал в бинокль молодой человек, лет тридцати. Он был худощав. Черная борода покрыла его лицо, густая шапка волос красиво украшала мудрую голову немногословного, а оттого кажущегося более интеллектуальным, человека. Он наблюдал за дворцом внимательно, время от времени ловя себя на таких мыслях:
«Ну надо же, какой ремонт отгрохали! Еще год назад вид был совершенно другой, а сейчас ничего не скажешь – государство в государстве. Его бы вскрыть, да потрясти как следует его обитателей – тогда бы разом все партийные проблемы решились. И на газету бы наскребли, и на съем нового помещения. А то и на покупку!..»