Вентус
Шрифт:
Джордан не сказал, что прекрасная, обшитая медью крыша здания над банкетным залом пробита десятками снарядов, выпущенными армией парламента из паровых пушек, и что створки стрельчатых окон еле держатся в петлях, а чудесный розовый мраморный пол почти не виден под сваленными мешками.
Тамсин слушала, как он описывает оставшиеся нетронутыми сады и маленькие мощенные булыжником улочки, отходящие от главной башни. Казалось, девушка была благодарна другу за то, что он отвлек ее от грустных мыслей.
А в то время как Джордан живописал замок, Армигер сидел, словно горгулья, на самом высоком парапете главной башни
Меган тронула его за локоть. Армигер очнулся от глубокого раздумья; солнце уже клонилось к закату. Погруженный в трансцендентальные мысли, он просидел несколько часов.
– Что с тобой?
– спросила она.
Армигер посмотрел на нее. Лицо Меган в сумерках казалось тоньше, чем тогда, когда он ее встретил, однако выглядела она моложе. Армигер невольно улыбнулся.
– Зря я привел тебя сюда.
– Почему?
Он видел, что Меган старается истолковать его слова не в худшем для нее смысле.
– Скоро начнется бойня. Это неизбежно. У Лавина кончаются припасы. С каждым днем к нему в лагерь приезжает все меньше и меньше фургонов. Похоже, парламент, уверовав в свою победу, сильно урезал ему бюджет.
– Значит, мы умрем?
Она задала этот вопрос так, словно спрашивала о самой обыденной вещи на свете.
– Я могу защитить нас от солдат. Но Ветры охотятся за мной, а штурм наверняка привлечет их внимание. Если даже они не вмешаются напрямую, то могут увидеть меня. И тогда… Да, возможно, нам придет конец.
– Тогда давай уйдем отсюда, - сказала Меган.
– Мы же можем удрать незаметно, правда?
– Могли бы, - протянул Армигер.
– Так давай!
– Неделю назад я сказал бы «да». В конце концов, я узнал у королевы все, что мог. Или все, что хотел, - задумчиво прибавил он.
– Именно в этом вся проблема.
– Что ты имеешь в виду?
Армигер посмотрел на армию парламента - целый палаточный город, растянувшийся дугой к юго-востоку от дворца. От костров поднимались сотни тоненьких ниточек дыма.
– Когда-то, - тихо проговорил Армигер, - я был богом. Тогда мне хотелось править миром. Для этого я сюда и пришел. Мне необходимо было выяснить, где у Ветров ахиллесова пята. Мои агенты не сумели это узнать, и я нашел единственную женщину, которая, по слухам, знает о Ветрах больше всех. Но по дороге мои цели… изменились.
– Ты таким образом делаешь мне комплимент?
– улыбнулась Меган.
– Да, хотя причиной была не только ты.
– Армигер поцеловал ее.
– Я начал вспоминать. Когда-то, давным-давно, я был свободным и простым человеком, как все остальные. Воспоминания возвращаются ко мне, и…
Как ей описать? Эти воспоминания походили на ветерок после бури, полный сладостных ароматов и живой радости. Когда-то его рука была просто рукой, а не одним из инструментов бесконечно сложной системы. Когда-то его глаза, увидев прекрасное лицо или дворец, попросту любовались ими, не рассчитывая, какую пользу можно из них извлечь. Начав вспоминать, Армигер и в окружающих научился распознавать такие моменты. Например, он видел лицо Меган, когда она попробовала теплый бульон с королевской кухни. Две-три секунды Меган не думала ни о чем - попросту ела и наслаждалась вкусом. Армигер невольно подумал, что вот уже семьсот лет не переживал таких мгновений.
– В общем, они объединяют меня со всеми этими людьми, - сказал Армигер, обводя жестом и дворец, и осаждавшую его армию.
– Раньше люди были лишь фишками на доске. А теперь они стали такими же, как я сам. Я понимаю - тебе это кажется бессмысленным.
– Ну прямо!
– заявила она, дернув его за волосы так, что Армигер рассмеялся.
– Конечно, смысл есть, дурачок! Ты был ребенком, а теперь ты растешь. Все эти годы ты был одним из них… Ты был как дитя и знал только одно слово: «Хочу!» А сейчас удивляешься, что стал таким же, как мы все? Иногда ты у меня такой глупенький!
Армигер совершенно оторопел и смотрел на нее во все глаза, пока Меган не рассмеялась. Потом он обхватил ее за талию.
– Может быть. Ты заставила меня полюбить - и я начинаю любить всех этих людей тоже. Я могу помочь им.
– Помочь?
– посерьезнела Меган.
– Как?
– Когда-то я был генералом. Я снова могу им стать.
– Армигер поцеловал ее в лоб и отпустил.
– Пора забыть те планы, которые навязало мне существо, поработившее меня на века. Пора строить собственные планы.
Меган отступила на шаг.
– Армигер…
– Гала - одна из достойнейших правителей на этой планете. Я не могу позволить, чтобы ее убили. И ее подданных тоже.
Меган отвернулась и подошла к амбразуре, глядя на море палаток. Потом снова повернула к Армигеру порозовевшее от закатных лучей лицо.
– Будь осторожен, - сказала она.
– Все хорошо в меру. Если ты полюбишь нас слишком сильно, это может стоить нам куда дороже твоего безразличия.
Лавин снова поддался искушению. Он открыл книгу Галы и начал читать при свете лампы.
«Да, дилемма. Вряд ли кто-нибудь в истории сталкивался с такой дилеммой, с какой пришлось столкнуться Нам. Когда Мы сидим у окна и наблюдаем, как люди спешат по делам, Мы находим удовлетворение и радость в таких простых вещах, как рынок и улица, кипящие жизнью. И впрямь большинство людей умеют быть счастливыми почти всегда.
Но Мы видим также городскую площадь с виселицами и знаем, что по улицам ходят только здоровые люди, потому что они еще живы. Мы знаем, что по улицам гуляют й улыбаются лишь те, кто сильнее, поскольку они добились этого права и этой свободы. Мы не видим страдающих от одиночества, побежденных и замученных жизнью людей, работающих в подсобках магазинов, прикованных к постели или рассеянных, как пыль, по далеким полям.
Если Мы предлагаем создать что-то лучшее, значит, этому миру придет конец. Именно так будут считать счастливчики. Потому что Нам, возможно, придется превратить богачей в нищих, а нищих - в принцев. Через два поколения - или через десять - все будет хорошо. Но сейчас, увы, Мы ввергнем народ в нищету. И так далее, и тому подобное. Может, оставить их в покое? Если Мы продолжим идти прежним курсом, то будем видеть улыбающиеся лица и кипящие жизнью улицы до конца Наших дней.
Мы уверены, что никто еще не сталкивался с такой дилеммой. Поэтому Мы безутешны.
Однако правда и то, что душа Наша кипит от ярости, как океан во время шторма, при мысли о бедняках, которые трудятся не покладая рук и гибнут от нищеты, в то время как счастливчики спешат по делам. Они, разумеется, не несут за это ответственности, и никто не смеет упрекнуть их за то, что они нашли свое маленькое счастье. Мы ответственны за это. Быть может, они никогда не поймут Наших побуждений и не увидят Наш грандиозный план воплощенным в жизнь в полной мере. Остается лишь надеяться, что их дети вырастут счастливыми и свободными, даже если будут проклинать Наше имя».