Вепрь
Шрифт:
В комнате стало тихо. Девицы не смели ни шевелиться, ни разговаривать, чтобы не вызвать гнев страшного гостя.
Но Ахмет спокойно сидел в кресле, чуть полузакрыв глаза. Он ждал Жоржа и Фикса.
Ожидание оказалось не слишком долгим. Уже минут через десять послышался скрип двери — она так и осталась незапертой. Дверь тут же с треском захлопнулась. Ахмет рванулся в прихожую, распахнул дверь, бросился по лестнице вниз, с горечью думая, что на этот раз, видимо, придется воспользоваться револьвером вместо любимого ножа. Но лестница была пуста. Жорж и Фикс исчезли, как в воду канули.
Не удалось найти Ахмету и хозяина Круглова. Его в Городе уже не было. А с Крабом Ахмет встретился накануне, и теперь голова насильника торчала на палке.
Расправа над двумя участниками изнасилования его хозяйки оказалась настолько легкой, что Ахмет даже не смог насладиться своей местью. Но уж как получилось…
Он снова подумал о Лизаньке Ливергант. Когда она выздоровеет, он увезет ее подальше отсюда и снова будет верно служить ей. А ее папаша… Для него у Ахмета тоже кое-что припасено. Хотя он ещё подумает, стоит ли он такого подарка. Ахмет вспомнил, как высокомерно говорил с ним Магистр, давая задание разыскать компакт-диск «Прелесть». Не объяснил ему как ровне, что от него требуется, какую систему задействует эта «Прелесть».
«Разберемся, — злорадно подумал Ахмет, — а потом и решим стоишь ли ты такого подарка, и кто вообще его стоит». Может быть, он, Ахмет, и есть тот единственный человек, который имеет право решать судьбу компакт-диска.
Ахмет пока не понимал, что именно находится в его руках. О том, для чего нужна «Прелесть», какое она имеет отношение к операции по захвату ядерных сил страны, какую роль в этом играет Магистр, Лизанькин папаша, о преступном синдикате «Конвент», которому была нужна эта программа, предназначенная для работы с так называемой системой «Судного дня», представляющей из себя целый арсенал ядерных космических сил страны, завязанных в единую сеть, он узнает позже. Пока же его интересовало лишь одно — месть за насилие хозяйки.
Глава четырнадцатая
Было около пяти часов утра, когда он подъехал к дому.
Он оставил машину у подъезда, стараясь не шаркать по ступеням, поднялся на третий этаж и открыл дверь квартиры своим ключом.
Едва переступив порог, он понял: что-то произошло. Кажется, не было ничего необычного, все как всегда: на кухне тихонько играет радиоприемник, в мойку монотонно капает вода, за стеной приглушенно кашляет соседка.
Но все равно что-то было не так.
Чересчур уж наигранным было это спокойствие. И этот запах…
Он повел носом — одеколон. Причем из настоящих, не польская бурда. Точно таким же, помнится, пользовался Владик Журавин, известный в Городе сутенер, но это никак не мог быть он. По двум причинам. Во-первых, делать ему здесь было абсолютно нечего, а во-вторых, его еще по весне обнаружили в собственной квартире, исполосованного бритвой. Но пахло от него всегда точно так же, как сейчас в квартире. Одеколон был редкий и очень дорогой.
Тихонько прикрыв за собой дверь, он расстегнул пиджак и заглянул в темноту зала. Хоть глаз выколи. Тогда он нащупал под ковром на стене выключатель и щелкнул им.
Порядок. Никто не задремал перед телевизором и не прячется в тёмном углу.
Погасив свет, он приоткрыл дверь в комнату сестры и слегка просунул внутрь голову.
— Эй! — позвал он шёпотом. — Анна Павловна, вы тут?
В ответ ни звука. Только слышно стало, как за окном озорно дунул ветер, поднял с земли пыль, закрутил ее и загудел в кленах. По карнизу очередью простучали первые мелкие капельки дождя.
Он прошел в комнату и включил свет.
Никого. Постель разобрана, одеяло откинуто и наполовину валяется на полу. А в остальном полный порядок. В целости и сохранности стоит на полке драгоценная Анькина коллекция рюмок, бокалов, фужеров, стопочек и чарочек — в общем, всего того, из чего может вливать в себя самые различные алкогольные напитки подросток пятнадцати лет от роду. Огромная куча книг, как и положено Анькиным вещам, раскидана по столу, все книги раскрыты, словно она пыталась читать их одновременно. Лица певцов и артистов, вырезанные из журналов, мило улыбаются со стен, и только серьезный Шон Коннери как будто пытается о чем-то предупредить. Однако ему это не удается — мешают границы собственного портрета.
Погасив свет, он вышел.
Замер, прислушиваясь. Потом покачал головой, вынул пистолет и шагнул на кухню.
И тут же вспыхнул свет. Он отшатнулся, прикрываясь рукой и выставив перед собой пистолет, но короткий знакомый смешок заставил его опустить руки.
— Мне очень хотелось устроить тебе сюрприз, Вепрь, — послышался ласковый знакомый голос. — Хоть чем-то порадовать старого товарища.
Вепрь прошёл в кухню.
— Не сказать, чтобы я сильно обрадовался, — отозвался он, — но парочку вопросов тебе задать хотел бы.
Скрудж, довольный, словно сожравший канарейку кот, кивнул и упёрся кулаками в колени. Он устроился на стуле у окна, Оля с бледным лицом сидела рядом с ним, испуганно глядя на лежавший перед Скруджем пистолет с накрученным глушителем.
— А мы здесь с Ольгой Николаевной уже давно тебя дожидаемся и всё гадаем — куда это ты запропастился? Темные дела предпочитаешь творить по ночам?
— Куда ты подевал Аньку? — жестко спросил Вепрь, и по его тону сразу же стало ясно, что долго рассиживаться он тут не намерен.
— О, это отдельный разговор, — Скрудж, почувствовав напряженность, положил руку на пистолет.
Вепрь бросил на стол свой и присел.
— Я сегодня очень устал, — заметил он. — Так что никакого разговора не будет. Ты мне го воришь, куда ты подевал Аньку, а я обещаю не убивать тебя сразу. Ну?
Скрудж слегка побледнел. Он направил свой пистолет Оле в бок.
— И думать забудь, — предупредил Вепрь.
Но Скрудж пистолета не отвел. Он только покачал головой.
— Ты не прав, Вепрь, не так всё просто. Или ты думаешь, что я для собственного удовольствия просидел здесь почти всю ночь? — он посмотрел на Олю. — Нет, мне, конечно, было чертовски приятно общаться с такой милой дамой, но атмосфера не очень-то способствовала интеллигентному общению. Я выгляжу в ее глазах каким-то варваром и грабителем, хотя, по-моему, единственный пострадавший здесь именно я.
— Да? — удивился Вепрь. — И что же за несчастье с тобой приключилось?