Верь мне и жди
Шрифт:
Я раскрыла рот и ничего не произнесла. Воровато затаившись, немного послушала недоуменные «Алло?» и нажала на кнопку. Так делают твои многочисленные поклонницы. Они звонят и дышат в трубку, слушая мой голос. Все надеются, что подойдешь ты. Когда подходишь ты, тоже дышат, но не бросают трубку, пока ты сам ее не положишь. Однако ты подходишь к телефону крайне редко, потому что дома почти не бываешь…
«Проявить милосердие», «понять», «простить»… А кто проявит милосердие ко мне? Это я нуждаюсь сейчас в помощи и поддержке! Почему должна быть сильной я — слабый пол, женщина? Почему должна щадить и понимать тебя, когда ты счастлив и ни в чем себе не отказываешь? Это я, я сейчас забыта, брошена, предана! Это я переношу унижение, вызывая сочувствие и сострадание, как ущербное, неполноценное существо. За что, любимый? «Мой милый, что тебе я сделала?»
Я напилась. И на этот раз мне помогло. Но выпито было много, очень много. Я добивалась беспамятства. И добилась. Хвала Богу, не наделала глупостей, кроме одной. Я снова позвонила Гошке, а когда трубку подняла молодая (судя по голосу) женщина, я спросила заплетающимся языком:
— Я могу говорить с Георгием?
На том конце трубки задали самый отвратительный из всех вопросов:
— А кто его спрашивает?
— Коллега! — коротко ответила я.
Там секунду колебались, потом ответили:
— Его сейчас нет, он в командировке.
— Когда будет? — выговорила я с трудом, но нагло.
— Дня через два позвоните. — И торопливо: — Ему что-нибудь передать?
Я кивнула, хотя меня не могли видеть, и ответила:
— Передайте, что звонила Краскова…
Как там у Шекспира? «А дальше — тишина» или «Остальное — молчание». В зависимости от перевода…
Я позвонила Гошке через три дня. Будучи в здравом уме и твердой памяти. Маловерная, малодушная дрянь! Зачем? Что я хотела от него? Ну уж определенно не продолжения романа. Тоска так доняла меня, что не спасали ни занятия в фитнес-клубе, ни вино, ни поверхностное общение с Мариной и Лидой.
На этот раз трубку взял он сам.
— Привет, Оль, — сказал Гошка спокойно. — Мне передали, что ты звонила.
У меня что-то дрогнуло внутри, когда я услышала до боли знакомый голос. Я прикинулась веселой и беззаботной:
— А чей это красивый голосок отвечал мне тогда?
— Это моя жена Лена.
На меня словно ушат ледяной воды опрокинули.
— Давно ты женат? — силясь не выдать своего разочарования, спросила я.
— Два месяца.
Я замолчала и, как ни напрягалась, не могла придумать продолжения разговора. Пауза становилась неприличной. Ее нарушил сам Гошка.
— А что мне было делать, Оль? Я видел вас вместе… Думаешь, мне было легко?
Я сглотнула колючий комок в горле и произнесла как можно непринужденнее:
— Но теперь у тебя все хорошо?
— Да, — ответил тихо Гошка.
— Прости меня, дуру, что побеспокоила. За все прости. Будь счастлив!
Я положила трубку и расплакалась. Последняя ниточка, связующая нас с Гошкой, навсегда оборвалась. К лучшему, утешала я себя. Не будет больше соблазна. Женатый мужчина — это табу. У него все хорошо, надо порадоваться за моего юного друга (бывшего друга) и внутренне отпустить его с хорошим чувством… Прощай, Гошка.
Да, любимый, я опять была готова совершить безрассудство. От одиночества и отчаяния. От тоски по тебе, от обиды за мою попранную женственность, от печали по несбывшемуся материнству.
Ты не звонил и не приезжал, словно меня и не существовало в твоей жизни. Я решилась позвонить сама, чего никогда не делала, давая тебе свободу маневра. Не дозвонилась: телефон оказался вне зоны доступа. Приближался сентябрь, а значит, твой отъезд в Индию. Ну и я уезжала на юг, рискуя так и не увидеть тебя перед отъездом, а значит, продлить разлуку еще не менее чем на месяц. Марина же откровенно радовалась предстоящей поездке. Мы заказали билеты на десятое сентября. Еще оставалась маленькая надежда, что ты вспомнишь обо мне и хотя бы позвонишь. Сборы несколько отвлекли от навязчивой идеи, и я опомнилась только в поезде, который катил нас с Мариной в южном направлении.
Если бы не моя внутренняя тревога и тоска, как бы я радовалась дороге, путешествию! Я так давно не была у моря. Оставалась надежда, что море излечит меня. В купе с нами ехала супружеская пара, без конца выяснявшая отношения. Когда мы обедали в вагоне-ресторане, Марина сказала:
— Вот посмотришь на таких, никогда не захочется замуж.
— Сейчас мало кто стремится замуж, — заметила я равнодушно. — Вот вы, Марина, почему не замужем?
Я спросила мимоходом, не ожидая серьезного ответа, но Марина вдруг вспыхнула, занервничала, подозвала официантку и заказала вина. Только тогда ответила:
— Я расскажу вам как-нибудь при благоприятных обстоятельствах. Сейчас не буду. Не обидитесь?
— Да нет, — пожала я плечами.
Опять ворохнулись в душе подозрения, хотя никаких оснований для них не было.
— Это связано с моим мужем? — в лоб спросила я.
Марина удивленно посмотрела на меня:
— Нет, что вы. Мне очень нравится Коля, но больше как творческая личность. Оставьте ваши подозрения: у нас никогда ничего не было и не могло быть.
Я покосилась на нее с испугом. Только не это! Не хватало еще мне влипнуть в нетрадиционные отношения! Марина тем временем разлила вино по бокалам и предложила:
— Давайте выпьем на брудершафт! Сколько можно «выкать»?
Я испугалась еще больше. Ну вот, начинается! Придумать ничего не успела, пришлось выпить и поцеловаться с Мариной.
— На ты? — с улыбкой спросила она.
Я молча кивнула, наливая себе еще вина.
— И давай отдыхать! У нас впереди море, приключения. Полная свобода! Этим надо насладиться, — вещала Марина, и я чувствовала, что постепенно заражаюсь от нее легкостью и бесшабашностью.
Вскоре страхи мои забылись, а переход на ты и впрямь сделал наши отношения теплее.
Мне очень понравилась квартирка Марины, небольшая, но уютная. Она располагалась в старом доме сталинской постройки, но совсем недавно была отремонтирована и обставлена со вкусом. Из окон открывался чудесный вид на море, до которого было рукой подать. Райский уголок. Я поняла, почему Марина всякий год едет сюда, а не в Турцию или на Мальдивы. Тотчас по прибытии, не разбирая вещей, прихватив купальники, мы помчались к морю. Спуск на пляж украшали кипарисы и пирамидальные тополя, воздух был насыщен пьянящими ароматами, к которым примешивался запах моря. Я почти физически чувствовала, как живительные силы вливаются в мой потрепанный организм.