Верь мне и жди
Шрифт:
— Вот здесь слово «порскнула», мне кажется, использовано не в том значении. «Порскнуть» — значит метнуться, стремительно убежать, если я не ошибаюсь. А тут у тебя: «Вера порскнула, и Дуню вмиг смело оттуда». Понимаешь? Вера «пугнула» или «шугнула», хотела ты сказать, что-то в этом роде?
— Да, — ответила я пристыженно. — Как хорошо, что ты подсказала. Я не знаю, как это получилось. Еще что-нибудь?
Марина немного полистала.
— Вот ты пишешь: «византийские глаза». А немного далее: «его серые раскосые глаза». Так они византийские или серые раскосые? Что такое «византийские»? Огромные, черные, как я себе представляю.
— Мне очень понравилось это определение у Бунина, — смущенно пробормотала я.
— Обычно исторический любовный роман весьма относительно исторический, — продолжала Марина. — Но у тебя неплохо воссоздана эпоха, встречаются известные имена: Брюсов, Блок, Столыпин. Значит, и речь героев должна в какой-то мере соответствовать времени. Нет, засорять архаизмами ее не следует. Но совсем уж современные выражения, мне кажется, режут слух. Или глаз.
— Например? — встревожилась я.
Марина зачитала фразу:
— «Видела бы ты, как она сама висла на нем!» Может, я придираюсь уже?
Она вернула мне распечатку.
— В общем, это пустяки. Главное, что все получается! И когда же ждать окончания?
Я засмеялась:
— Осталось самое сложное: придумать счастливый конец. И чтобы он еще был естественный при этом.
— Разве это сложно? По-моему, приятно, — возразила Марина.
— Да, хеппи-энд — это приятно. Но финал должен быть не просто счастливым. Ведь от него зависит, с чем останется читатель. Это заключительный аккорд, он должен быть впечатляющим, эмоциональным… Я тороплюсь и боюсь скомкать.
— Не надо торопиться, — посоветовала Марина. — Представь, что у тебя еще полромана не написано, — так сохранишь темп.
Подруга меня вдохновила. Захотелось скорее сесть за компьютер и писать, писать! Что я и сделала, когда мы попрощались…
Любимый, я и здесь виновата перед тобой. Я оставила тебя в одиночку бороться с недугом и тоской. Нет, конечно, я давала тебе микстуры, напоминала о режиме, готовила вкусную еду, заботилась о тебе, как обычно жена заботится о муже, но внутренне была далеко, в своем романе. Я отнимала у тебя свою любовь, свое внимание и тепло, деля их с героями романа. Ты если и чувствовал это, то никак не давал мне понять.
И вот к тебе вернулся голос, а я узнала об этом от Геры!
Как раз на Рождество ты выступал в небольшом клубе, пробуя связки. Все прошло удачно, о чем мне и рассказал Гера, когда на следующий день позвонил, чтобы поздравить с Рождеством. Я не стала тебя упрекать. К тому же существенных перемен в нашей жизни не произошло: ты по-прежнему хандрил и пил. Спал в своем кабинете. Ты не сразу сообщил мне об излечении, потому что тогда оставалось бы необъяснимым твое состояние. Ты же не мог рассказать о нимфе.
Голос вернулся, ты снова пел, но больше не бренчал на клавишах в поисках нужных звуков. Музыка не возвращалась. Твой день рождения мы не праздновали. Ты не желал изображать веселье. Я стала бояться, что это навсегда, и снова подумывала о том, чтобы уйти. Однако оставить тебя в полном одиночестве я не могла.
Так мы дожили до весны. Далекие и почти чужие. Ты уехал на давно уже спланированные гастроли по провинции. Перед отъездом мы сидели на кухне и говорили о повседневном. Ты давал кое-какие наказы. Забрать деньги там-то и там-то. Что кому ответить, если будут звонить. Что упаковать в чемоданы…
Я все ждала главного: личного, мне предназначенного. Хотя бы слово надежды и ободрения! Ты выглядел усталым, глаза по-прежнему были тусклы и безжизненны. Я крепилась изо всех сил, чтобы не зареветь в голос. И только уже на пороге, когда мы прощались, позволила себе попросить:
— Звони хотя бы иногда!
Тогда ты обнял меня, поцеловал в лоб и прошептал, прижавшись щекой к моему лицу:
— Родной, потерпи еще немного. Все будет хорошо.
Ты ушел, и я осталась одна. Это был ужас, ледяной, цепкий. Будто бы ты не на время уезжал, а навсегда. Туда, откуда нет возврата…
Я не перенесла бы эту боль, если бы не моя новая деятельность. Роман был дописан, неоднократно перечитан и отредактирован. Марина, прочитав, дала добро, и я позвонила Олегу Сергеевичу. Не сразу дозвонилась, пришлось искать его по мобильному телефону.
— Значит, все же взялась за перо? — с непонятной усмешкой сказал Олег и уже серьезно спросил: — Жизнью довольна?
Мне не хотелось жаловаться, но и врать не хотелось. Ответила уклончиво:
— По-разному бывает.
Договорились, что я перешлю роман по электронной почте, а он постарается быстро прочесть. И действительно, не прошло и двух недель, Олег позвонил мне. Увидев его номер на дисплее, я мысленно перекрестилась и нажала кнопку. Олег Сергеевич предложил мне приехать в редакцию, чтобы обсудить условия договора. Просил продиктовать мои данные. Я была на седьмом небе от счастья, никак не могла поверить, что все удалось. Обещала на следующий же день явиться в редакцию.
Выяснилось, что издательство переехало в новое здание. Это была современная, построенная под офисы многоэтажка. По указанию Олега я довольно быстро нашла нужный отсек. В редакцию вошла не без трепета. Хотя стены были новые, но люди-то все те же. Если честно, встречаться с бывшими коллегами мне не хотелось. По счастью, у Олега был отдельный кабинет, просто роскошный по сравнению со старым. Бывший однокурсник встретил меня с дружеским поцелуем, усадил в удобное кресло, оглядел со всех сторон.
— Вроде бы даже похорошела! Годы тебя не берут!
— Скажешь тоже, — смущенно ответила я.
— Счастлива? — повторил он свой вопрос. — Я слышал, ты замужем за мужчиной мечты половины российских женщин?
Я не стала отвечать на этот вопрос, а сразу перешла к делу.
— Ты сам читал роман?
— А как же! Любопытно.
— Тебе понравилось?
Олег рассмеялся:
— Ну, мать, ты хочешь, чтобы я, мужчина, да еще с университетским образованием, признался тебе, что мне нравится любовный роман!