Верь только мне
Шрифт:
Половина меня игнорирует, стараясь особо не попадаться на глаза, а другая половина лижет мне задницу ради бонусов общения с наследником мусорной империи Альберта Фишера.
У бати с десяток мусороперерабатывающих заводов и несколько сотен автоматов по приему пластиковой и стеклянной тары в супермаркетах по всей стране, и их число продолжает расти.
Мои дед и бабка были послевоенными переселенцами, так что отец пол-жизни прожил в Германии, а потом прошарил европейскую тему экологии и вторичной переработки
Мы с мамой, естественно, тоже перебрались. И я скажу вам, что это переселение в двенадцатилетнем возрасте было пиздецки мучительным. Меня еще и посадили на класс ниже из-за проблем с письмом и чтением на русском, так что ко мне сразу приклеили ярлык «Тормоз» и стали всячески донимать.
Даже спустя столько лет после переезда я все же периодически чувствую себя не в своей тарелке. Хотя язык я нагнал еще тогда, избавившись от немецкого акцента нараспев, за который мне доставалось от сверстников чаще всего.
Я быстро понял, что хорошему послушному европейскому мальчику в новых условиях выжить не получится, и начал отстаивать себя. И очень скоро всех строил уже я.
А каждое лето под звуки последнего звонка я уже сидел в самолете в родной Дойчланд, где мог сбросить доспехи и отложить в сторону меч. Мечтал, что окончу школу и свалю на поступать на родину.
Однако, шанс учиться на вышке в Германии я просрал, когда после определенных событий, цитирую отца: «ты стал неконтролируемым, и к тебе пропало всякое доверие. В другой стране я тебя не отмажу…».
Так что гнию здесь, в стенах местного ВУЗа, отец настоял именно на нем, потому что в этом универе якобы сильный химический факультет.
Но правда такова, что настоящая причина — это декан химфака Юрий Юрьевич, то есть дядь Юрик, — его дружбан, который все эти годы на мои выходки сквозь пальцы смотрит.
Видимо, отец до сих пор надеется, что однажды я возьмусь за его дело, и что буду лично мусор в пробирках расщеплять. Мама бы так не давила….
Думаю о ней, и по привычке нащупываю кулон на груди. Фак! Наклоняюсь к зеркалу тачки: на мне нет цепочки.
Пиздец, начало сентября…
—Да, Макс, — беру зазвонивший в кармане телефон.
—Что, превратил свою жижу в высокопрочный материал? А то смотреть было невозможно на твою кислую рожу, — Макс передразнивает слова Виолетты.
—Пошел ты! — сквозь муки ржу, а сам кручусь у машины, пытаясь найти кулон.
—Сорри, братан, но я тоже ржал со всеми!
Максу можно так со мной разговаривать.Он, кстати, мой единственный друг. У него я ночевал побитым, чтобы не расстраивать маму раскрашенной после школы физиономией.
Максимиллиан Шелестов со мной с того момента, когда отец только начинал, заводами еще не пахло, и мы после переезда жили в съемной двушке.
Мне кажется, Макс не изменился с шестого класса,
—Впредь будет послушнее, — чувствую, как во мне просыпается азарт.
—Фак, ты уже что-то натворил?
—Припугнул по-детски, не ссы. Чтобы не наглела.
—Ты давай это, не как в прошлом году, а то чуть факультет не прикрыли…
—Все, папочка, заканчивай нравоучения, — торможу друга.
—Кстати, об отце…. Я так понял, он тоже уже вернулся? — осторожно переводит тему.
И я знаю, что он за этим и позвонил. Переживает.
—Угу, — не найдя цепочку, обессилено опускаюсь на водительское сиденье.
—И… как ты?
—Норм, не хочу об этом.
—Ты это, заезжай вечером, — предлагает, —У меня смена до восьми.
Макс с лета батрачит в кофейне в каком-то бизнес-центре, а я только неделю, как прилетел, так что толком поговорить времени не было.
—Посмотрим, — нашариваю в бардачке блистер и закидываюсь третьей таблеткой от мигрени за день.
—Короче, жду брат. Так, все, у меня посетители! — Макс бросает трубку.
Посмотрим, отпустят ли меня вечером… Потому что мне пора валить к бате в офис на очередное собрание.
Тянусь к зажиганию, но тут в зеркале заднего вида замечаю приближающуюся со скоростью света Виолетту.
Ухмыляюсь. Что, мелочь, смелости набралась и договорить решила? Это я удовольствием.
Глава 3. Виолетта
Минут двадцать ползаю по полу, пытаясь аккуратно замести осколки тончайшего стекла, которые разлетелись вообще повсюду.
Плакать я не стала. Когда эффект неожиданности улетучился, меня отпустило. И я даже была готова пойти отыскать этого индюка и договорить…
—Можно к Вам, Виолетта Александровна? — в мою подсобку уверенно шагает темноволосый молодой мужчина в строгом костюме.
Ээммм, не припомню его на собраниях.
Его карие глаза округляются от зрелища: —Как я вовремя, сейчас помогу, — он без колебаний присаживается рядом, и начинает выуживать длинными пальцами из завалившегося набок картонного ящика фрагменты бывшего лабораторного оборудования. —Вы в порядке?
—А Вы…то есть, мы знакомы? — с недоумением смотрю на из ниоткуда взявшегося принца.
Принца, потому что он напомнил мне всех диснеевских персонажей сразу: такой весь аккуратный, высокий и подтянутый, с идеально зачесанными и, кажется, даже уложенными лаком волосами.
—Простите, не представился, просто я Вас хорошо знаю, Виолетта Александровна, — немного смущаясь улыбается, —Меня зовут Роман, Роман Павлович Лисицын.
—Лисицын? Вы сын Павла Васильевича? — переспрашиваю очевидное.