Вера для Сокола
Шрифт:
Гости ко мне пока не ходят, в дверь звонили пару раз разве что доставщики еды и мебели, поэтому я не успела привыкнуть к этой трели.
Подхожу и смотрю на экран, вижу Лёшу. Не успеваю удивиться, жму кнопку, чтобы впустить.
Без звонка и ко мне?
Он же категорически против встреч не на своей территории! Что-то случилось?
Отпираю дверь и жду, пока он поднимается. Цифры над лифтом отсчитывают этажи с едва слышным «дзынь».
— Лёш? — выгибаю бровь, как только он появляется.
— Телефон
— К чему извинения? — посмеиваюсь, но Лёше вовсе не до веселья.
Видимо, действительно что-то случилось. Может, опять с матерью неладно? Знаю, он очень переживает. Или какая-то ещё проблема? Соколов меня оберегает от волнений, но иногда мне удаётся чуть ли не клещами вытащить из него хоть какую-то информацию.
Он перешагивает порог, и дверь за его спиной захлопывается. Лёша мигом сгребает меня в охапку и целует так крепко и глубоко, что я моментально чувствую его настрой. Ой… он точно не за разговорами пришёл.
Однако со стоном отрываюсь от его рта и спрашиваю то, о чём думала:
— Лёша, что-то случилось?
— Ничего не случилось.
— Точно?
— Хотя нет, случилось… — он впечатывает меня в стену своим весом, губы прижимаются к шее, дыхание щекочет кожу. — Я очень-очень соскучился. Проезжал мимо и решил…
— Нарушить собственное правило?
— Именно, — победно смотрит на меня, накрывает ладонью щёку.
Он вроде шутит, но глаза у него серьёзные.
— Лёш?
Это вырывается уже само по себе.
— Всё хорошо, малыш. Всё хорошо. Ты просто очень… очень нужна мне. Прямо сейчас. Без-от-ло-га-тель-но…
Последнее слово он произносит по слогам, а прохладные наглые пальцы тем временем проникают под футболку и гладят мой живот.
А дальше он показывает мне, насколько это действительно так.
Глава 16
Когда выхожу от Веры, чувствую себя ещё большим подлецом. Я предал доверие её семьи, перешагнул непозволительную черту, а потом заявился к ней заглушать голос совести сексом. Воспользовался, можно сказать. И до утра не остался.
Потому что не могу сейчас находиться рядом с Верой.
И с кем-либо другим.
Мне нужно побыть одному.
Но… и этого у меня не выходит.
На улице возле здания меня окликает Сан Саныч.
Удивлён ли я? Нет, наверное. Понимал же, что идти к Вере не самая лучшая идея.
Он стоит у моей машины, не заметить его невозможно.
— Лёш, садись, прокатимся?
В его голосе железобетонное спокойствие, но он в принципе всегда такой. Можно было спросить, куда, но почему-то я уже знаю, что меня ждёт.
Сан Саныч протягивает мне руку ладонью вверх, и я кладу туда ключ. Мне отведена роль пассажира.
Мы едем по ночной Москве, начальник мой
— Почему ты камеры не потёр? — спрашивает внезапно.
— Не захотел, — глухо сообщаю.
— М-да…
Вот и всё.
Вскоре мы подъезжаем к зданию «Империи». Сейчас уже первый час ночи, попасть в офисы через главный вход не получится, так что мы используем лифт с подземной парковки.
Кажется, я понимаю, что это действительно всё, но отчего-то в душе ещё надеюсь на более-менее благоприятный исход.
Петр Алексеевич в своём кабинете. Вижу, что выглядит он очень и очень усталым. Короткий и ничего не выражающий взгляд на меня, затем на зашедших следом ребят.
Можно ожидать удара со спины, который повалит меня на колени, но я знаю, что это не методы Сергеева и его команды. Запугивать они умеют, если надо, то и наподдать, но это, скорее, крайняя мера, чем необходимость. А я бы сейчас хотел быть побитым. Это бы привело меня в чувство.
Как странно, Вера не привела, а вот физическая боль смогла бы. Помню, как в подростковом возрасте, бывало, лез в драку, чтобы сбросить эмоции. Сейчас же и кулаками махать нет смысла.
— Оставьте нас, — коротко приказывает шеф.
И словно по щелчку пальцев, мы одни в кабинете.
Молчание затягивается. Это не способ меня устрашить или подавить своей властью. Такие приёмы на меня и не подействуют. Скорее, собирается с мыслями. Как будто…
— Алексей, я начну с дочери, хорошо?
Его голос ломается, и Пётр Алексеевич кашляет, потом берёт стакан воды, чтобы просушить горло.
— К Вере у меня самые искренние чувства и… намерения, — тут же откликаюсь.
Знаю, что всё это уже неважно и звучит как-то странно, что ли, но решаю, что лучше это озвучить.
Сергеев кивает, просто принимая информацию.
— Ты мне только ответь, давно это у вас продолжается? А то я как-то самого начала не уловил. Моё упущение. Когда началось-то?
— С сентября. И я не знал, что она ваша дочь. В начале.
— В начале… — повторяет он. — Ладно, допустим. Ну а потом? Когда узнал? Чего не прекратил-то?
— Люблю я её, — решаю быть откровенным. — Не могу… отказаться.
Пётр Алексеевич снова делает вдох, потом пьёт воду. Почему-то сейчас он мне кажется старым и больным. То ли весь день на ногах, то ли освещение такое. Обычно Сергеев выглядит бодрее.
— Любишь… не можешь отказаться, — повторяет с усмешкой.
Что ж… и на это он тоже имеет право.
— Так любишь, что решил пойти против меня. Взял то, что тебе не принадлежит. Ты хоть представляешь, какие последствия будут?