Вера… Ника… Вероника
Шрифт:
Вот только что в гримерной она прогоняла сцену со своей партнершей. Валечка-костюмерша восторженно смотрела на молодых артисток, била в ладоши и предрекала успех у зрителей. А после подходила только к партнерше и избегала её, Веронику, при встрече глаза в сторону отводила, делала вид, что торопится. Каких еще доказательств надо? И Вера честно призналась себе, что ошиблась с профессией, и надо подумать, куда двигать из театра.
Неожиданная болезнь главного режиссера и его поручение продолжить репетиции без него открыли перед Изверовой новую дорогу. Она нужна театру и с радостью будет служить ему до конца своих дней.
Через полтора месяца вышел на работу Борис
– Верочка, дайте я вас обниму! – режиссер с удовольствием обнял помощницу за талию. – Спасибо, что выручили. Наслышан, наслышан о ваших успехах. Мои поздравления!
Он слегка отстранился, окинул Верочку внимательным взглядом из-под кустистых бровей.
– Скажите, голубушка, как вам удается сохранить свою талию в неприкосновенности? Откройте тайну старику, – шутил он, хлопая себя по тугому животу.
Вероника действительно со времени студенчества мало изменилась, хоть и родила ребенка. Она была стройна, подвижна, одевалась дорого, но не броско. Туфли предпочитала на невысоком каблуке, но только фирменные. Единственно, что она изменила во внешности, так это стала укладывать волосы узлом на затылке. Сделанные на заказ заколки едва удерживали русое богатство Вероники.
Муж Костя очень любил распускать волосы жены, перебирать гладкие тяжелые пряди, пропускать между пальцев, любуясь их серебряным отливом. Но он также любил огненно-рыжие волосы дочери Юльки, которая обещала вырасти необыкновенной красавицей.
Жизнь Кирпичовых-Изверовых катилась, как по накатанной дороге. Бизнес мужа процветал, Юльку устроили в престижный детский сад, где с детьми занимались танцами и рисованием. Часто навещали они родных, устраивали пикники на природе, дарили друг другу дорогие подарки, ездили вместе отдыхать к морю, а потом и за рубеж.
После удачного дебюта Вероники в качестве помощника режиссера, Борис Львович вышел с ходатайством к руководству театра с тем, чтобы дать ей должность в соответствии с её образованием и неожиданным умением работать с артистами. Должность помощника режиссера, намекал Борис Львович, будет в самый раз, но её назначили завлитом. Вероника Андреевна не возражала, а в перестроечные годы сыграла важную роль в сохранении труппы, которая чуть было не распалась.
Долго еще будут вспоминать в театре трудные годы – конец восьмидесятых-середина девяностых. Зарплату не платили, новых спектаклей не играли, у театра накопились долги, начиная от электриков и кончая налоговыми органами. Некоторые помещения администрация начала сдавать мелким фирмочкам, которые бойко торговали цветами, подарками, велосипедами и прочим. В боковом приделе даже кафе открылось, но продержалось недолго и уступило место мастерской по ремонту бытовой техники.
Артистам проходилось туго, но выручала халтурка. Понятно, что по области с большим спектаклем не поедешь, да и контингент не тот, чтобы предлагать классические или социально-философские вещи. Другое дело – небольшие пьески полудетективного или фривольного содержания, куда с легкостью можно было вставить песенные или танцевальные номера, до которых публика так падка. Ну а если ввести в пьесу сцену с цыганами, то успех и вовсе обеспечен.
Вот на таких пьесках и подвизалась новая завлитом Вероника Изверова. В пыльных шкафах её кабинета обнаружились залежи пьес никому не известных авторов, какого-то Сидоркина, Пурле, Варлова. Были и другие авторы, но за давностью лет их фамилии на титульных листах не прочитывались.
Вероника взялась за пьесы: что-то изменила, что-то урезала, придумала новые эпизоды, добавила эстрадные номера – и вышла на худсовет. Пьески понравились всем без исключения, главное, что в каждой задействовано не более трех-четырех человек.
Тогда труппу поделили на бригады, каждой вручили по пьеске, а после нескольких репетиций послали, с Богом, прочесывать свою область, а также соседние. В горячее время репетиций Вероника Андреевна уже на равных с Борисом Львовичем работала в качестве второго режиссера. Мэтр не возражал. Напротив, он любил наблюдать за работой Верочки. Борис Львович высоко оценил умение Вероники Андреевны шуткой гасить назревающую ссору артистов или уместным анекдотом поставить нахала на место. Никто не возмущался, когда она просила «еще разок прогнать эту сцену», хотя дома всех ждали неотложные дела.
Удивительно, но именно тогда прошла у Вероники боязнь сцены. Однажды маленькая труппа собралась в военный городок с парой пьесок. Но одна из артисток, которая играла жену «нового русского» по семейным обстоятельствам поехать не смогла. Заменить её, кроме Изверовой, было некем. Делать нечего, решили в труппе, пусть хоть плохо сыграет, но сыграет, иначе вообще поездка сорвется. Вероника согласилась, но заранее дрожала при мысли, что загубит работу труппы. Ничего подобного! Играла она нормально, не блестяще, конечно, но и нареканий со стороны коллег не было. А публика вообще была в восторге: солдаты и офицеры в том месте, где артистка по сценарию должна почти обнажиться, ответили шквалом аплодисментов, топаньем и криками «Браво!!!». На самом деле, стройная, гибкая фигурка и водопад русых локонов, когда артистка начала по ходу пьесы танцевать, в глазах военнослужащих большее достоинство, чем проникновенный диалог двух влюбленных. Веронику несколько раз вызывали на бис с её вставным номером, преподнесли букет цветов, а несколько офицеров по окончании представления приложились к ручке.
– Вероника Андреевна, – подошел к ней улыбающийся водитель микроавтобуса, который возил их от райцентра до райцентра, – класс! Публика в восторге, сам видел. Здорово у вас получилось, когда вы вот так рукой сделали, – парень попытался изобразить движение в танце. – А потом волосы как…Ну, загляденье!
– Спасибо, Паша, – пожала протянутую руку Вероника. – Ты не поможешь донести мои вещи?
– Какой вопрос, – с готовностью ответил водитель, подхватывая тяжелую сумку артистки, и вдруг спросил. – А они у вас настоящие?
– Кто? – не поняла Вероника.
– Ну, волосы, конечно, – засмущался водитель.
Изверова захохотала:
– Можешь подергать. Вот умора!
– Вы чего? – подошел Семен Хмелев. – Грузиться пора.
– Да вот Паша сомневается, – смеялась Вероника, – настоящие ли у меня волосы.
– Ну и что тут смешного? – Семен был серьезен. – Я раньше тоже не верил, пока мне Валентина-костюмерша не сказала. Сейчас, Вероника Андреевна, такие волосы редкость, а умельцев разных полно, вот и сомневается народ.
Она продолжала с улыбкой смотреть на собеседников и понимала, что в чем-то они правы. Так много стало в жизни фальши, подделки заполонили не только магазины и рынки, но и кино, театры, галереи, концертные залы. Фальшь проникла в отношения людей, даже самых близких. Жизнь сверху донизу пропиталась враньем, нечестностью, обманом.
Сидя в комфортабельном микроавтобусе, кстати, приобретенном для театра по настоятельной просьбе Вероники Константином Кирпичовым в плане спонсорской помощи, она пыталась разгадать, почему вдруг прошла её боязнь сцены. Если бы она как-то боролась с этим, консультировалась с психологом, работала до изнеможения, то было бы понятно. Но ведь ничего этого не было.