Вера… Ника… Вероника

Мальцева Ирина

Вероника обожала сидеть в ванной, любила всевозможные ароматические добавка и шампуни, но сегодня ничего этого ей не требовалось. Просто согреться, и чтобы ослабла пружина, закрученная внутри. Где-то под ложечкой возникло жжение и волной боли разошлось по телу. Голову стянуло обручем, а скулы натянулись так, словно она целый день, как канадский хоккеист жевала огромную порцию жевательной резинки. Пытаясь избавиться от мучительной головной боли, Вероника ушла с головой под воду, чувствуя, как намокают волосы, как маленькие шустрые ручейки пробиваются меж плотных прядей

нераспущенных волос. Через минуту она вынырнула, нащупала заколки, вытащила и бросила на кафельный пол. Мотнув головой, она выпустила на свободу длинные волосы, которые тут же закрыли её до пояса.

– На-ка, возьми.

В ванную зашла Альбина Петровна. Повесила на крюк в стене длинный махровый халат, рядом полотенце и протянула дочери наполовину наполненный стакан.

– Выпей, это не валерианка, – сказала она, заметив, как скривилась дочь. – Водка.

Вероника удивленно задрала брови.

– С ума сошла! Да я такую порцию не осилю.

– А ты не за раз.

Вероника хмыкнула, но поднесла стакан к лицу.

– Фу-у-у, ну и запах.

– Зато проверенное средство: и болезнь предупредит, и стресс снимет.

– Думаешь?

– Точно знаю, – ответила Альбина Петровна и уселась на низенькую скамеечку рядом с ванной.

Она смотрела, как нерешительно дочь пробует водку на вкус.

– Не пробуй, а глотни, – инструктировала она Веронику. – Ну, вот другое дело.

Вероника отпила половину того, что принесла ей мать. Неприятным жгучим комом водка вначале постояла в горле, потом медленно поползла по пищеводу, пока не взорвалась огненным шагом в желудке.

– Зажгло.

– Это потому что на голодный желудок. Подожди, – Альбина Петровна поднялась, – я тебе сейчас закусить принесу.

Пока мать ходила на кухню, Вероника, чтобы не растягивать процесс избавления от стресса, решительно махнула в рот остаток водки. Вкус хоть и оставался неприятным, но жжения уже не было. В голове слегка зашумело, в висках застучали молоточки.

– Держи.

Вероника открыла глаза и увидела перед собой тарелку с кружками соленого огурца, ломтик хлеба и квадратик ветчины.

– Сама, – велела она матери.

Альбина Петровна соорудила бутерброд и протянула Вероники. Ты вытащила руку из воды, стряхнула капли и взяла закуску. То ли она действительно проголодалась, то ли водка подействовала, но бутерброд показался ей очень вкусным. Она даже замычала от удовольствия.

– А я что говорила? – похвасталась Альбина Петровна. – Жуй, не торопись. Мало будет, еще принесу.

Пока дочь наслаждалась нехитрой закуской, мать взяла с полочки флакон с шампунем и как в детстве начала намыливать длинные волосы Верочки. Вера наслаждалась ласковыми прикосновениями рук матери, чувствовала себя маленькой и беззащитной. Не заметила, как потекли слезы, потом начала всхлипывать все громче и громче, а под конец и вовсе разрыдалась. Мать не говорила ни слова, лишь плотнее затворила дверь ванной. Она тщательно сполоснула длинные пряди, отжала и закрутила на темечке тяжелым узлом.

– Ну, вот и все.

Она вытерла руки, снова опустилась на скамеечку. Другая бы на

её месте начала успокаивать плачущую дочь, выспрашивать, что случилось. Но Альбина Петровна знала, что в таких случаях человеку надо дать время выплакаться и успокоиться. Рыдания Вероники стали чуть тише, потом и вовсе стихли. Через несколько минут она вышла из ванны, закутала волосы в полотенце, надела халат и, поддерживаемая безмолвной Альбиной Петровной, побрела на кухню.

На плите во всю пыхтел и подкидывал крышку голубой чайник, на столе стояла початая бутылка водки.

– Еще налить? – спросила Альбина Петровна. Вероника отказалась. – Тогда чаю с малиной, – не то спросила, не то посоветовала мать.

Она налила большую чашку чаю, придвинула ближе вазочку с малиновым вареньем.

– Пей и согреешься. Я с тобой посижу, а потом спать пойдем, хорошо?

Вероника вздохнула и протянула ладони к чашке. Чашка обжигала, но женщина не отнимала ладоней. Небольшая боль трезвила, прочищала затуманенные алкоголем мозги.

– Спасибо, мамочка. Что бы я без тебя делала.

Альбина Петровна не ответила. Нельзя было не заметить, что Вероника сегодня другая, не такая, как всегда. И дело вовсе не в заплаканном лице или дрожащих пальцах. Нет. Что-то новое появилось в ней, словно четче прорисовались черты лица, взгляд стал острее и приобрел новое выражение. Вот и губы по-другому… Альбина Петровна с удивлением обнаружила, что Вероника стала похожа на Юльку. А раньше такого не было – Юлька вся в отца.

Отпив несколько глоточков чаю, Вероника, наконец, посмотрела на мать.

– Я сегодня на квартире была. Там Кос…он с секретаршей был, – сказала и покраснела, как будто это её застали на месте преступления. – Я убежала. Да он и не остановил.

Мать молчала. Она напряженно вслушивалась в голос дочери, обнаруживая и в нем нечто новое. Вероника сидела сейчас перед ней мокрая, несчастная, обиженная, но…живая! Близкая, родная! А сколько бессонных ночей провела Альбина Петровна, когда думала о дочери: с детства в ней была какая-то отчужденность, отстраненность, словно девочка находилась за стеклом. Могла говорить, общаться с людьми, участвовать в их делах, но находилась в оболочке из прозрачного стекла. Иногда родителям проходило в голову, что Вероника как принцесса из сказки живет в зачарованном царстве и ждет поцелуя принца, чтобы ожить.

Когда появился Костик Кирпичов, Альбина Петровна решила, что принц появился, но ошибка вышла. Даже после свадьбы, после рождения дочери, после стольких лет семейной жизни Вероника оставалась зачарованной принцессой.

И вот сегодня вдруг стекло исчезло, разбившись о самую банальную жизненную ситуацию. Подумаешь, муж-бизнесмен кувыркается в постели с секретаршей. Для того и существует когорта секретарш, чтобы ублажать начальников в рабочее, а иногда и в нерабочее время.

Другая бы мать на месте Альбины Петровны стала переживать и проклинать вероломного зятя, сочувствовать горю дочери и строить планы мщения. Ничего подобного! Женщина протянула руку к бутылке, плеснула себе немного в чайную чашку и залпом выпила.