Верблюжий клуб
Шрифт:
Том босиком прошлепал в спальню, где из скрытого в полу сейфа достал папку, и, пройдя в кухню, уселся за стол. В папке находились фотографии более двух десятков мужчин и женщин. Все они были мусульманами. Представители власти назвали бы их врагами Америки. На то, чтобы собрать этих людей, Том Хемингуэй потратил два года своей жизни. А для тех из группы, кто оказался не в ладах с законом, Том совершил чудо. Он сделал так, что вполне здравствующие люди стали считаться мертвецами. Отец Тома Хемингуэя, почтенный Франклин Т. Хемингуэй, был «государственным деятелем» еще в то время, когда данное словосочетание сохраняло какую-то толику своего первоначального смысла. Он был карьерным дипломатом, став в конечном итоге послом США в самых сложных для дипломатии странах мира. Перед своей безвременной кончиной посол
В конце концов Том Хемингуэй свыкся с мыслью о насильственной смерти отца, но твердо знал, что никогда с ней не смирится, да и не должен смиряться. В отличие от множества других послов, «купивших» свой пост за финансовый вклад в кампанию победившего на выборах президента и не утруждавших себя изучением языка и культуры страны пребывания, Франклин Т. Хемингуэй полностью погружался сам и погружал свою семью в язык и историю тех мест, куда его направляли на службу. Благодаря этому Том Хемингуэй понимал и ценил исламский и азиатский мир гораздо глубже и больше, чем кто-либо другой в Америке. Но по дипломатической стезе своего отца Том не пошел, зная, что его темперамент не годится для подобного рода карьеры. Вместо этого он вступил в мир шпионажа, начав с Агентства национальной безопасности. Затем его перевели в ЦРУ, и вся его карьера шла по восходящей. Это была важная и даже в некотором роде почетная деятельность, и он занимался своим делом с теми этическими взглядами на труд, которые привил ему отец.
Том стал выдающимся оперативником и работал во многих «горячих точках» земного шара. Он сумел выжить, иногда спасаясь от смерти буквально в последнюю секунду. И, в свою очередь, тоже убивал – от имени правительства. Он помогал организовывать путчи, в результате которых теряло власть всенародно избранное руководство, возглавлял операции, усиливающие нестабильность в и без того хрупком «третьем мире», поскольку это позволяло создать выгодную для Соединенных Штатов атмосферу. Он делал все, что ему поручали. И даже больше.
А в конечном итоге оказалось, что все напрасно. Ценнейшая работа, которую он выполнял, оказалась жульничеством. За ней стояли вовсе не интересы государства, а неуемная алчность частных фирм. И это скверное положение становилось все хуже. Мир находился на краю гибели. Во всяком случае, ситуации, подобной этой, Том Хемингуэй еще не видел. А видел он очень много. Для того, чтобы создалось это катастрофическое положение, имелось множество причин, начиная с критической нехватки воды, нефти и газа, стали, угля и иных природных ресурсов. Богатые страны вроде США, Японии и Китая забирали себе львиную долю всего, оставляя бедным странам лишь жалкие крохи. Однако дело было не только в этих исторически сложившихся запутанных отношениях между «богатыми» и «бедными». В основе всех бед лежали фундаментальные проблемы невежества и нетерпимости. Том Хемингуэй считал невежество и нетерпимость чем-то вроде кавычек – они почти всегда выступали парой: наткнувшись на невежество, вы тут же можете обнаружить и ее зловредную сестрицу – нетерпимость.
Когда отцу Хемингуэя было сорок лет, он помогал строить мир в странах, которые знали лишь войну. А его сын в том же возрасте помогал рушить мирную жизнь в различных частях земного шара, оставляя многие страны в руинах. И это было обескураживающее, учитывая его происхождение, открытие.
Когда на него снизошло это откровение, он погрузился в раздумья, и в его мозгу постепенно стал вырисовываться некий план. Большинство из тех, кто смог бы о нем узнать, назвали бы его безнадежно наивным. «Мир работает вовсе не так, – сказали бы ему. – Ты обречен на позорный провал», – заявили бы они. И это сказали бы те, кто творит зверства под видом помощи. Они совершают эти «преступления», руководствуясь такими низменными мотивами, как стремление к наживе и к власти, и надеются добиться своего без серьезного сопротивления со стороны тех, кому они чинят зло. Итак, кто же здесь по-настоящему наивен?
Таков был ход мыслей Хемингуэя.
Его «официальный» статус позволял ему исколесить весь Ближний и Средний Восток вдоль и поперек. За это время он постепенно и неторопливо заполнял пустоты своего «паззла» и встречался с людьми, в помощи которых нуждался. Ему попадалось множество скептиков, но в конце концов один человек – старинный друг его отца – согласился помочь. Он не только открыл Тому доступ к полезным людям, но и обеспечил финансовые средства, необходимые для проведения сложнейшей операции. Том ни на секунду не сомневался – джентльмен оказывает ему помощь, руководствуясь какими-то собственными соображениями. Но рожденный и взращенный в Америке Том Хемингуэй прекрасно понимал: несмотря на все свои связи в регионе и глубокое понимание языка и культуры, в одиночку он ни за что не справится со своей монументальной задачей. Если он и страдал от некоторого граничащего с наивностью идеализма, то с жестоким реализмом отлично понимал, какими средствами можно воплотить в жизнь созревший в глубинах его мозга план.
Ему очень часто хотелось, чтобы жив был отец и можно было бы попросить у него совета. Впрочем, он знал, что Франклин Хемингуэй сказал бы сыну: «То, что ты задумал – плохо. Не делай этого».
«Каковы же мои реальные мотивы?» – все чаще спрашивал себя Том по мере развития событий. И каждый раз его ответы были разными. В конечном счете он пришел к выводу, что делает это не для своей страны и не ради блага Среднего Востока, а для всей планеты, которая вот-вот упустит свой последний шанс. Кроме того, этим он, возможно, отдает дань памяти отцу, который был носителем мира, но погиб насильственной смертью, поскольку люди не стремятся понимать друг друга.
Все это было очень просто – и в то же время бесконечно сложно.
Глава четырнадцатая
Тело Патрика Джонсона нашла на следующее утро группа пятиклашек, прибывших с учителями из Мэриленда, чтобы побольше узнать о Тедди Рузвельте. Увы – узнать им удалось гораздо больше того, на что они рассчитывали.
Чуть позже тем же утром Алекс Форд катил на выделенном ему казной скрипучем «форде-краун-вик» и размышлял о том, чем ему предстоит заняться этим днем. Если его не дернут на какое-нибудь особое задание, день в штаб-квартире Вашингтонского полевого офиса открывал перед ним полный набор вариантов. Глава отделения, или, по-иному, специальный агент-руководитель (САР) полагал, что агенты, имеющие большой опыт работы во всех сферах деятельности секретной службы, являются в силу этого обстоятельства лучшими кадрами. Алекс в принципе разделял точку зрения шефа. Ему самому на этой неделе пришлось контролировать ход двух текущих расследований, транспортировать заключенных и охранять заезжих знаменитостей. На этой же неделе его один раз даже откомандировали в отряд так называемых привратников, безвылазно торчавших в дежурной части Вашингтонского полевого офиса секретной службы.
Отряд «привратников», являясь частью группы охраны, вступал в дело каждый раз, когда кто-то начинал ломиться во врата Белого дома и требовать встречи с президентом без предварительной договоренности. Подобное, надо сказать, происходит гораздо чаще, чем полагает широкая публика. Был один парень – он появлялся тут раз в полгода и объявлял, что это его дом, а они все нарушают права собственника. Агенты секретной службы давно подметили, что активность подобного рода заметно усиливается каждое полнолуние. Такое неординарное поведение граждан требовало появления «привратников», за которым следовала многочасовая беседа со специалистом по «усушке» мозгов, а иногда и путешествие в тюрьму или психиатрическую лечебницу Святой Елизаветы – в зависимости от того, насколько, по мнению агентов, у визитера съехала крыша.
Алекс запарковал машину, вошел в здание ВПО, кивнул охраннице – обладательнице бедер невообразимого объема, мазнул пластиковой картой по идентификационному устройству в кабине лифта и поднялся на четвертый этаж, где располагалась городская оперативная группа вашингтонского офиса секретной службы. Городская оперативная группа работала в тесном контакте с полицией Виргинии и Мэриленда, так же как и с федеральными правоохранительными органами. Сферой их общих интересов были мириады дел о разного рода финансовых махинациях. Кооперация – это хорошо, думал Алекс. Плохо то, что преступный мир развил бурную активность и оперативная группа не справляется с навалившимся на нее объемом работы.