Вереск на камнях
Шрифт:
— Ладно, сойдёт. Держи так, чтобы я видела.
Повернув её руки с «зеркалом», я задрала подол платья, рубашку, обнажив живот. Вдохнула-выдохнула, чтобы успокоиться. Ну, давай, Дианка, сосредоточься!
Руки скользнули по животу, в самом низу, в женском месте. Кожа нагрелась, стало приятно и чуть щекотно. Но я ничего не видела. Всматривалась аж до боли в глазах и чуть не плакала от обиды. Ну почему, почему не работает на мне?
— Да что ж ты увидеть-то хочешь, милая? — с жалостью спросила Забава, а я только головой мотнула, смаргивая слёзы. И вдруг
— Руда! Что ты видишь? — завороженно спросила Забава. Глядеище двинулось вниз, скрывая вид зелёной точки и очертания крохотного бесформенного тельца. Я выдохнула, вспомнив, что надо дышать, и сказала:
— Наследник… У нас будет ребёнок.
— Ой, Мокошь-матушка… — пролепетала Забава. — Неужто дождётся Ратушко своего наследника!
— Дождётся, — мрачно ответила я, поправляя платье. — Если этот город позволит…
— Что ты говоришь такое?
— Пропали четверо. Просто исчезли с концами…
— Мокошь-матушка, — повторила Забава, опустившись на объёмный зад и прижав ладонь к сердцу. — Спаси нас и сохрани!
А я подумала, что Мокошь не поможет. Она и так сделала для нас слишком много. Теперь выпутываться придётся самим.
— Надо спать по очереди, — пробормотала я, думая совершенно не о том, о чём надо. Надо думать о ребёнке, как его сохранить, как родить, о господи, в этой антисанитарии! Я уж точно не смогу себе помочь в родах, я не хочу рожать здесь!
— Руда, как же мы, бабы… Как детки наши? — всполошилась Забава, а я тяжко вздохнула ей в унисон:
— Вот как? Не могу понять, куда они подевались… Все мозги себе уже продумала, дырку в них натёрла!
— Давай-ка, милая, поешь, — спохватилась ключница, вскочила, отложив глядеище, потянула меня к очагу. — Поесть при таких волнениях — это первое дело!
Я подчинилась, уверенная, что не смогу проглотить ни кусочка. В голове творился сумбур. Мысли в вялой панике слонялись вдоль извилин и изредка натыкались друг на друга, вспыхивая и сгорая. Я не понимала ничего. Совершенно ничего. Как дальше жить? Как выжить? Как смотреть в глаза родным пропавших? Как сделать так, чтобы больше никто не пропал? Как приручить домового? Как понять, что происходит в городе?
Как?
Как?
Как?
Мне сунули в руки плошку и кусок хлеба с чуть подсыревшей корочкой. Хлеб у Голубы всегда выходил хрустящий и ароматный. А тут — серый неподнявшийся… Чтоб у Голубы да хлеб не поднялся! Видно, она потрясена до глубины души!
И правда — повариха едва заметно вытирала красные глаза. Я спросила:
— Что с тобой, Голуба?
— Ох, матушка княгиня, — всхлипнула женщина. — Сон мне приснился… А мне на новую луну завсегда сны в руку снятся!
— Что за сон, Голуба?
— Ох, не проси, не скажу, —
— Голуба! — я повысила тон. Женщина отвернулась, завозилась у очага. Я глянула на Забаву. Ключница пожала плечами:
— Сбудется ж…
— Голуба, лучше знать заранее и подготовиться. Говори, что тебе там снилось.
— Змеи, матушка!
— Какие змеи?
— Огромадные аспиды! Вот такенные! — и Голуба подняла руки кверху, высоко над головой. — Изо всех щелей как повылазили, как зашипели! И нас всех пожрали…
Она задрожала, и на лице её отразился такой страх, что я мысленно выругалась. Вот только змей нам тут и не хватало!
Я встала. Меня трясло, пришлось унять дрожь в руках и сказать твёрдо:
— Значит так. Отставить глупости! Никаких змей! Никаких снов! Слушайте меня внимательно. Установите очерёдность дежурства. Спать строго по очереди! Поняли меня?
Бабы закивали меленько. Мыська с Отрадушкой на руках спросила из повозки:
— Светлая княгиня, ежели я спать не буду, у меня молоко пропадёт…
— Ты спи, Мыська. Детей к себе привязывай на ночь, поняла? И не бойся.
Отставив плошку с нетронутым супом, я нахмурилась:
— Прорвёмся.
Глава 5. Вересковая пустошь
Апрель 25 число
— Смотри, Отрадушка, это большо-ой дом! — я показала на центральное, всё ещё неприступное нам каменное строение. Девочка проследила за моим пальцем, взмахнула ручкой и сказала:
— А!
— Да, это дом, — с улыбкой повторила я. — Там живёт большо-ой домовой!
— А-а!
— Да, вот такой большой домовой! А вон дядя Тишило, он несёт ведро с водой. А вон твой папа, он с дядей Буселом рисует карту…
— А! А!
— Да, скоро у нас будет карта местности, и мы начнём осваивать новую землю, понимаешь, Отрада?
Её изумляло всё, что она видела. В свои почти шесть месяцев Отрада росла крепкой и здоровой, уже садилась и даже пыталась ползать, если её клали на животик. А ещё неделю назад она выдала первый зубик, и ночами, когда маленькая княжна вопила и не желала спать, её укачивали всем домом по очереди. И именно тогда я начала брать её с собой на улицу. Бродила с малышкой по тёмному спящему городу и разговаривала с ней. Мне казалось, что через неё я говорю с собственным ребёнком.
Но всё прошло, зубы продолжали резаться, однако плакать по ночам Отрада перестала. А я всё равно носила её везде. Да и Мыське так было легче. Она, конечно, смотрела на меня странно, когда я велела Голубе протирать через сито варёную репку и их белёсую морковку для детских пюре. Но на примере Волеха видела, что мои советы по развитию детей дают свои плоды. Я не изучала педиатрию специально, но про прикорм и выкладывание на живот знала. Оба малыша росли, как на дрожжах, и Бер мастерил для них игрушки по моему указанию. Были у деток погремушки, чесалки для зубов, хитрые штучки для извлечения звуков…