Верхняя Москва. Русский блицкриг
Шрифт:
Вторично он вернулся в сознание ближе к Москве, а во дворце подвергся нападению Милославы и Марии, по силе не уступавшему последнему взрыву. Убедившись, что родственник пострадал меньше, нежели в Самарканде, регентша приступила к расспросам.
– Ей-богу, тетя. Не знаю. И помню плохо. Лучше снимите картинку с памяти.
– Боюсь тебя трогать даже самыми простыми чарами кроме лечебных.
Богуслав неловко повернулся на кровати. Его комната во дворце превратилась в больничную палату, напичканную медицинской техникой обоих миров.
–
– Как сказать, – качнула головой Милослава. – В радиусе двадцати метров от тебя остались выжившие. Дальше – полторы тысячи невозвратных. Замечательные учения!
– Твою ж… – Армейский год изменил привычную речь княжича на казарменную. Он попытался встать, упал обратно на подушку под мягким толчком ладони. – Кто на нас напал?
– Если б я знала. Мария и два десятка техномагов отправились в Тверь. Армейцы и тебя подозревают – проник на территорию части, применил боевые чары.
– Сам при этом чуть не откинул копыта.
– Да, племянник. Пропустил через душу энергию пяти накопителей, осушил ауру до донышка. Добрых пару недель фаербол не слепишь.
Он попробовал. Результат разочаровал.
– Немного отдохну и свяжусь с любым из глобов.
– Нечего. Отдыхай пока. – Милослава на секунду замялась, словно не зная, стоит ли продолжать. – Отправить тебя наверх под охраной? В лесу ты был единственным достойным объектом для магической атаки. Пока не выясним, лучше не вылезать из дворца либо прятаться в истинном мире.
– Если на меня охота, прибьют на пути к переходу. Лучше здесь отлежусь пару дней. Как что узнаешь – скажи.
– Непременно, – регент поднялась. – Отдыхай и не торопись никуда.
В дверях он ее окликнул.
– Тетушка, Ангин в Тайной Москве? Пусть навестит страдальца.
Милослава окинула племянника оценивающим взглядом – не слишком ли дохлый для свидания. Потом решила, что стимулирующее влияние прекрасного пола ускоряет выздоровление. Да и вообще хорошо, что женщинами интересуется. Недоброй памяти младший сын Всеслава заставляет радоваться нормальной ориентации остальных Милославских.
Пока искали армянку, Богуслав потянулся к глобам и с радостью почувствовал отклик. Хотя бы изначальная ворожба работает, пусть измученному телу и разуму сложно поддерживать гармонию контакта. Он выбрал Рода – его территория.
Неизвестно, виновато ли слишком глубокое истощение или сказалась мощная экранировка внутренней зоны дворца, но привычные зеленоватые ленты не исцелили, а лишь подкрепили. Так что несколько дней вынужденного покоя обеспечены. Зато к приходу Ангин Богуслав уверенно принял сидячее положение.
– Привет! Я слышала… Ты как?
– Ну, не Самарканд. Здесь не дадут окочуриться.
Девушка присела на край кровати. Узник постельного режима посмотрел на нее с откровенным удовольствием.
– Классно выглядишь.
– Правда? Но я же не стала…
– Именно поэтому. Видела – на улицах красотки если не на одно лицо, то примерно по одной моде. Ты фигуру подтянула, а черты лица не тронула. Индивидуальность, так сказать, сохранила.
– Какие же вы, мужчины…
– Что?
– Я нос укоротила! На целых четыре миллиметра! А ты пялишься и не заметил… Для кого старалась?!
Богуслав отметил, что и в нынешнем виде он намного длиннее принятого эталона, однако благоразумно ответил по-другому.
– Разве? По-моему, у тебя он всегда был красивый.
По глазам увидел, что прощен.
– Дамский угодник. Лучше расскажи, во что снова вляпался.
Княжич улыбнулся.
– Спрашиваешь так, будто каждый день влезаю в неприятности. После похода с Мартиком по Южной Армении вел почти растительную жизнь, только вчера какой-то урод на учениях обстрелял боевыми. Лучше о себе расскажи.
Ангин за год не побывала под пулями и взрывами, но впечатлений получила не меньше. Она наконец побывала наверху. И вообще как могла приспособилась к новой жизни. В молодые годы новое и раскрепощенное воспринимается легко: открытая одежда, хоть и без крайностей, свободные распущенные волосы на улицах, компания мужчин без сопровождения мамы или брата.
– Нравится?
– Не то слово. Будто в клетке жила. Точнее – существовала. Только Мартик ругается, как в Москву приезжает. Говорит – он бы на такой девушке не женился. Себе что-то присмотрел строгих правил, из далеких наших родственников. – Ангин усмехнулась. – Правит по указке русского советника, а важный, что падишах. Лучше скажи, ты надолго в Серебряный Бор?
– Ну, на неделю. Зайдешь снова?
– Если пригласишь. – Ангин на секунду замерла, точно собираясь перед важным словом или делом, потом легко коснулась губами мужского лба. Перейдя на тюркско-армянский, шепнула: – Выздоравливай. Я за тебя волнуюсь.
Она исчезла, оставив легкий женский коктейль запахов. Откинувшись на подушку, Богуслав попробовал разобраться. Прозрачные намеки на привязанность армянка бросала еще в Кыргызстане, по меркам ее народа и религии – более чем смелые. Сказать, что он в нее влюблен – явное преувеличение. Так зачем ей мозги пудрить? С другой стороны, при мысли о девушке с простудным именем губы непроизвольно растягиваются в улыбку, а от повторного посещения мужественного раненого солдата он и не думает отказываться.
На следующий день Богуслав окреп настолько, что решил встать и отказаться от утки, но его сразила наповал Милослава.
– Под Тверью – аномалия. Ворожба не действует, Род там не откликается. Радиус до километра, не считая поляны сбоку, где ты геройствовал.
Они глянули друг на друга, придя к одной и той же мысли, но не желая произносить ее вслух.
– Тетя, нужно отыскать Бороду.
– И сопоставить тверское пятно с ранними, что восточнее Австралии. Думаешь, развлекается тот, что представился Ярославом?