Верховный Главнокомандующий
Шрифт:
Только, враз сгорбившийся экс-министр выполз на полусогнутых — робкий стук. Никак, «компаньон» вернулся? Точно он — не прошло и, полгода:
— Приступай к работе, Алексей Николаевич!
Когда он уже водил бритвой по моему царственному горлу, сбривая намыленную растительность, спросил:
— «Золинген»? Острая?
— Так точно! Немецкая… Отлично бреет!
— Это хорошо… Ещё, раз сболтнёшь кому-нибудь лишнее — как только что, Алексей Николаевич, язык твой ею отрежу.
Рука «компаньона» чуть дрогнула и замерла где-то близ сонной
— Ты — брей, брей, Алексей Николаевич! Не останавливайся!
Когда от бороды — кроме воспоминаний и, плавающей в тазике с мыльной пеной стрёмной рыжеватой волосни, ничего не осталось, процесс смены царского имиджа приостановился… Накосячивший не так давно мой личный цирюльник, наклонился к самому царскому уху и дребезжащим от страха голосом, прошептал:
— Усы хоть оставьте, Вашество… Совсем маленькие — аккуратные усики… С совсем «голыми» мордами — только актёры ходят, Вашество!
Меня, как кипятком обдало — чуть было в клоуна по своей воле не превратился, долбень!
— Хм, гкхм… Пожалуй ты прав, Алексей Николаевич! Спасибо…
Впредь, таких опрометчивых решений, принимать не надо — чтоб, не рассмешить по запарке народ.
Долго думал, приставлял к верхней губе пару пальцев, напрягал воображение и фантазию, советовался с Алексеем Николаевичем…
Наконец, мой «компаньон» закончил — оставив небольшие, аккуратно и опрятно постриженные усы и побрызгав меня одеколоном, отошёл в сторону — любуясь своей работой. Полюбовался новым обликом своего реципиентом и, я:
Совсем другой человек в зеркале!
Как будто лет на десять помолодел и одновременно возмужал. Взгляд уверенный, энергичный… Даже — дерзкий.
НРАВИТСЯ!!!
Прибило поболтать:
— Алексей Николаевич… А каким по народному разумению, должен быть царь? …Ну? Что молчишь?
— Ну… Царь, он это… Того…
— Да, говори что думаешь — казнить не велю, всего лишь выпороть! Хахаха! Шучу я так, не бойся…
Брадобрей выпрямился и в первый раз прямо взглянул мне в глаза, на очень короткий миг став самим собой — просто человеком, а не царским брадобреем:
— «Грозу», царь иметь должен, Ваше Императорское Величество!
«Грозу»?! Царь «грозным» должен быть? Есть повод задуматься…
— Слушай, Алексей Николаевич! А что про меня, средь персонала говорят? Ну, промеж простого народа?
Чувачок, определённо весьма языкастый и коммуникабельный! Наверняка, именно он является основным поставщиком сплетен про мою царственную особу среди «низов» Свиты. Что будем делать? Удалим? Нет — поставим это «явление» себе на службу!
— «Персонала»?! «Промеж простого народа»? Да, нет — ничего…, — несколько перепугано тот, — ничего не говорят… Любит Вас народ наш, Ваше Царск…
Строго, как любящий отец шаловливому дитяти:
— Про «любовь-морковь» ты своей Машке будешь рассказывать, Алексей Николаевич! Вообще, ничего не говорят?! Так не бывает… Какие сегодня слухи ходят про меня? Ведь я ж, сегодня «не похож сам на себя»… НУ?!
— Ну… Говорят… «Царь-государь, дескать, осерчал с утра, уж больно»!
— А до этого, что говорили? …Ну?!
Покраснев, тот наотрез отказался передавать народную молву, взмолившись:
— Лучше уж, вели казнить, батюшка-Царь!
Походил, подумал…
— «Любит меня народ наш», говоришь?! Слушай, Алексей Николаевич…, — вдруг осенило, — а, вот ты лично своего «Царя-Государя» любишь? Или, тебе на него насрать?
— А, как же батюшка?! Наср… Да, как же так?! Да, разве так можно?! Чем же я тебе не угодил, кормилец и благодетель ты наш…
Ну и, дальше — том же духе!
Перепугавшись и совершенно потерявшись, тот упал на колени и, разведя «сырость» принялся лобызать мою руку. Не стал мешать…
Когда мой личный брадобрей несколько успокоился:
— Если ты действительно любишь своего Государя, Алексей Николаевич — то среди персонала, должны ходить только нужные и полезные для него слухи!
— Это, какие же? — верноподданнически выпучил глаза.
— Сегодня же, должна быть запущенна такая инфа: мол, приняв пост Верховного Главнокомандующего, Государь истово молился всю ночь самому Христу-Спасителю, бил земные поклоны и, тот ниспослал на него Откровение… Больше с этого часа, ничего не придумывай и, не говори без моего одобрения… Понял, Алексей Николаевич?
— Так точно, Ваше…
— Ну и, само собой — каждое утро ты должен меня брить и, между делом мне докладывать про все мелкие происшествия (про крупные я и сам узнаю), про слухи — среди Свиты ходящие… Как понял, приём?
— Будет исполнено, ваше Императорское Величество!
А вы думали? Любая власть, она с органов информации и разведки начинается!
Итак, нашего «полку» прибыло…
Подбор прикида прошёл без каких-либо особенных заморочек. Пришёл рослый, слегка приторможенный мужик, в котором я в мах узнал — по его типично чухонской физиономии, своего личного камердинера. Его я, что запомнил? Фамилия уж больно прикольная — Трупп [17] и имечко ему досталось, как у папы Гитлера — Алоиз. Тут, хочешь не хочешь — запомнишь!
17
Алексей Егорович Трупп (Алоиз Лауре Труупс) полковник Русской императорской армии, камер-лакей (камердинер) последнего российского императора Николая II. Латыш по национальности, по вероисповеданию — католик. Расстрелян в Екатеринбурге вместе с царской семьёй и другими приближёнными.
Не знаю, как его кликал прежний самодержец — Реципиент мой: может «Труппиком» или «Труппаком», может — «Алойзиком», но я тут же, стал величать своего камер-лакея на русский лад — «Алексеем Егоровичем» и, мы с ним сразу же подружились.
Из принесённого мне вороха новенького обмундирования я выбрал и облачился в английский офицерский френч, носящийся с белой рубашкой и галстуком и бриджи такого же происхождения.
— У Вашего Величества хороший вкус! — одобрил смену имиджа мой личный гардеробщик, сияя всеми тридцатью двумя здоровыми зубами, с непередаваемым латышским акцентом.