Верховный Главнокомандующий
Шрифт:
Ещё недостаток: короткий ствол после выстрела «нормальным» патроном даёт мощную вспышку — слепящим самого пулемётчика и демаскирующего позицию, особенно ночью. Для частичной нейтрализации этого вредного явления на дуло прикрутили массивный надульник — длинную, глубокую «воронку».
Ну, про «маслёнку» и про все головняки от неё, я уже рассказывал, да?!
Ну, это всё в теории… На практике же, я этот пулемёт только сейчас изучил — когда старший фейерверкер Максимов, пару раз показал мне как он разбирается-собирается — а потом (еле сдерживая себя от матов в мой адрес и подзатыльников, чувствую!),
Закончив на сегодня, в хорошем расположении духа, я спросил солдата:
— Как по имени-отчеству величают, то?
Тот, аж перепугался и «затроил»…
— Не боись, служивый — всё промеж нас останется! Прилюдно, будем соблюдать субординацию.
— Егор Афанасьевич, Ваше…
— «С глазу на глаз», ты тоже меня можешь меня — как-нибудь попроще называть…, — пришлось слегка прикрикнуть — до того он внезапно оробел, — давай, попробуй. Ну?!
— Слушаюсь, Николай Александрович!
— Вот так бы давно. А то, ишь ты — перечить мне вздумал! Если, тебя не сильно «плющит», может — ко мне зайдёшь? Разговор к тебе есть один — под чай…
Егор Афанасьевич, оказался малым понятливым:
— Да, какой тут уж сон?! Теперь, всё одно — до утра не заснуть…
— Ну, тогда жду через полчаса, — вдогонку крикнул, — и, чертёжики свои — если есть, не забудь прихватить!
Приостановился, плечи дрогнули и, пошёл дальше… Я вернулся в свой вагон, заказал чай и «что-нибудь» к чаю, помылся, переоделся и прям — минута в минуту, принесли вскипевший самовар и явился чистенький и причёсанный мой солдатик — прям, как с картинки! Ну что, Максимов? Будем делать с тебя «Калашникова» — раз уж, ты мне под руку повернулся…
— Расскажи мне о себе, Егор Афанасьевич! — как только сели за чайный столик.
Помялся, стесняясь — но потихоньку-помаленьку, «раскачался».
Ну, что сказать? В принципе — жизнь, как жизнь — родился, крестился, учился, работал, женился, служил… Обычная жизнь простолюдина-мастерового. Когда-то — очень давно… Хм, гкхм… Если, так можно выразиться про ещё не наступившее будущее, читал воспоминания оружейника Дегтярёва — так, до определённого момента, всё — один в один!
— Что думаешь про войну, Егор Афанасьевич? Только честно! Лапшу мне на уши вешать не надо — для этого министры и генералы есть.
— «Лапшу»…? Ну, что сказать, Николай Александрович? — пожал плечами мой визави, — вот, встретил недавно одну бабу, — так та говорит: «Сынок то у меня — умненький! Германцам в плен сдался и живым после войны домой вернётся…».
Вот такая вот, фигня… Как победить, мало того — без пулемётов, так ещё и с народом — которому эта война по барабану?!
— Понимаю, да… Не нужна эта война народу, — одна вот надежда, — а как же «сербские браться»? Разве, не надо было их от австрийцев защищать?
— «От австрийцев»?! Мой покойный дед Мирон, с турками за болгарских «братьев» воевал — без ноги домой прискакал… Так, он говорил мне: те под турками-басурманами лучше жили — чем наш мужик под православным Го…, — солдат соскочил в ужасе, — ВАШЕ, ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО!!!
— СЯДЬ!!!
Всё таки моя «хиромантия» — нейро-лингвистическое программирование, то бишь — у меня получается! Я уже научился вызывать на откровенность.
— Чем это, интересно, при турках болгарам было лучше?
— Ну, так… В домах каменных болгары-крестьяне жили — не в деревянных избах крытых соломой. Каждый в сапогах — даже бабы и детки, не в лаптях или босиком — как наши… Мясо каждый день едят [104] и вино пьют как баре… Опять же — грамоте были все научены, не то что наши!
Прищурившись одним глазом — мол, ври давай, спрашиваю:
— А как турки болгар резали, тебе дед Мирон не рассказывал, часом?
— Так, не бунтуй, не нарушай закон и… У нас вон тоже…, — опять, испугано замолчал.
104
Мясо не являлось постоянным компонентом крестьянского рациона. По наблюдениям Н. Бржевского, пища крестьян, в количественном и качественном отношении, не удовлетворяла основные потребности организма. «Молоко, коровье масло, творог, мясо, — писал он, — все продукты, богатые белковыми веществами, появляются на крестьянском столе в исключительных случаях — на свадьбах, в престольные праздники. Хроническое недоедание — обычное явление в крестьянской семье».
— Хотел сказать: «…в пятом году — бунтовщиков стреляли, резали да вешали…» Ведь, так?
Молчит… Но, вижу — именно так и, хотел сказать старший фейерверкер Максимов.
— Понятно… Ну давай, жги дальше — раз уж начал, Егор Афанасьевич.
Осмелев, старший фейерверкер закончил мысль:
— Вот я и, думаю — что под австрийцами, сербам бы не хуже жилось — чем болгарам под турками! Так, за что мы идём убивать немцев и умирать сами, Николай Александрович?!
Прям, не знаю — что и ответить!
— И, ещё дозволь слово молвить…, — хитро прищурился солдат, — у австрийцев в войске полным-полно славян, почитай — тех же болгар да сербов. Так, значится что? Мы убиваем одних славян — чтоб спасти других? Так, чем нами убиваемые — хуже этих? Нами спасаемых?!
Помолчав, сомневаясь — стоит ли говорить, он продолжил, отведя в сторону враз покрасневшие глаза:
— Помню, как-то повёл раненного однополчанина в полевой лазарет… Туда и, наших и раненных австрияков стаскивали… Так, целая их поляна была! Куда не посмотришь — всюду они… В крови, в гное, в солдатском дерьме по самые уши… Стонут, кричат, молятся, плачут… Помощи, почти что по-русски просят — всё понятно. А их, даже не перевязывают! Фершал, что раненых принимал говорит: «Эти, почитай, все умрут — своих принимать не успеваем…». Вот скажи мне, Государь…
Он приблизил своё лицо к моему, так — что мне пришлось отпрянуть:
— ЗА ЧТО?!
Да… Пришлось молчать потупив взгляд — ибо, крыть мне нечем. Ну, Реципиент долбанный… Ну и, наворотил ты делов!
Помолчав и хорошенько подумав, как мне дальше вести этот разговор, я потихонечку начал:
— Согласен: эта война России — в общем то, не нужна… Моя ошибка: министров да генералов послушал — каюсь как на духу, солдат! Теперь то, я понял — ведётся она за чужие интересы — за преобладание в мире. Англия нахапала много колоний — а Германия хочет их перераспределить в свою пользу. А Россия здесь, в их драке — вроде пристяжной кобылы…