Верховный ван
Шрифт:
Он обернулся, чуть не опрокинув предметы на столе, наполнил кружку и протянул ей. Движение его оказалось неуклюжим, и немного воды пролилось на пол и подол платья целительницы.
Маррей недобро поглядела на него.
– И как ты меч-то держишь? – фыркнула она.
Лютый и Тирно на пару рассмеялись над Рейваном. После долгого и тяжёлого испытания воинам требовалась потеха. К насмешкам соратников Рейван давно привык, а вот укор целительницы его сильно задел. Он и без того, свирепея от близости Лютого, еле сдерживался, чтобы не разрешить кровавой песней
– Как твоё имя? – выдержала Маррей его разозлённый взгляд.
– Рейван, – глухо ответил он.
Целительница высокомерно осмотрела его грязный доспех, поцарапанные кожаные штаны и сапоги, потом перевела взгляд на Лютого.
– Дэрон, ты знаешь, как я отношусь к чистоте в моих помещениях. Уведи отсюда своего друга. И помойтесь: вы все в крови, – приказала она, брезгливо сморщив нос. – Уверена, что в чужой.
Поджав губы, Маррей дожидалась, когда воины выйдут. Лютый неторопливо поднялся и прошёл к дверям, кивком приказывая Рейвану двигаться следом.
Выйдя на крыльцо, галинорец окрылённо проскакал по ступеням. Он был в победном настроении от встречи с Маррей, которую не видел уже несколько лет. И он был счастлив, зная, что здоровью Ингрид ничто не угрожает. Мечты его теперь сосредоточились на грядущем пиру: он представлял, как напьётся мёда и отведает поджаренного барашка.
Яркое весеннее солнце заливало двор, запах молодой травы и первых распустившихся цветов дурманил голову. Рейван прищурился от бившего в лицо света, следуя за галинорцем, который ловко огибал шедших навстречу воинов и детей, визжавших от веселья.
Воины подошли к колодцу, расположенному вблизи крепостной стены, напротив дома целительницы. Лютый, вращая ворот, поднял из глубины ведро и поставил на скамью. Не обращая внимания на Рейвана, он с нетерпением развязал наручи, расстегнул пряжки доспеха и стянул тяжёлую броню. Затем наполнил черпак, опрокинул его себе на голову и начал оттирать руки и лицо от грязи, пота и крови.
Рейван, увернувшись от летящих брызг, поедал его взглядом.
– Что, собираешься убить меня? – произнёс Лютый, отерев ладонью мокрый лоб.
– Да, – ответил Рейван.
Рука его опустилась на эфес меча, готовая выполнить приказ. В этот момент к ним подбежал парень лет пятнадцати с косой на спине, такой же, как у всех рисских воинов, в шерстяной рубашке, подпоясанной широким ремнём, и озорными, как у всех юношей, глазами.
– Приветствую воинов вана Ингвара, гостей Хёнедана! – поклонился парнишка. Рейван расслабил пальцы. – Ван Харальд просил передать, что ждёт всех в большом зале, – парень показал на главную башню. – А разместиться вы сможете вон в той казарме с другими воинами.
– Хорошо, спасибо, дружок, – сказал Лютый, похлопав парнишку по плечу, – беги.
Затем поглядел на Рейвана, хищно раздувающего ноздри.
– Не здесь, мясник ты проклятый! – бесстрашно прищурился галинорец. – Доставим Ингрид в Нордхейм, и там… Не бойся, я не сбегу. Я мог бы выдать тебя Харальду, но не стал. Потерпи немного.
Лютый похлопал и его по плечу, на что Рейван стиснул челюсти так, что зубы заскрипели. Лютый тоже оскалился и, набрав очередной черпак, вылил его на голову кзоргу.
– Умойся. А я пока пойду в большой зал – жрать хочу.
Галинорец взял под мышку ремень с ножнами, прижал к себе наручи, подцепил доспех и устало зашагал в сторону главного дома.
Утерев лицо, Рейван вошёл вслед за Лютым в большой зал. Злость всё больше разрасталась в нём – хотелось с кем-нибудь подраться. В дверях Рейван налетел на крепкого воина, шириной и неповоротливостью напоминавшего горного тролля, его лицо дочерна было расписано рунами. Поглядев на рисса со звериной прямотой, Рейван решил, что довольно ему прикидываться безобидной овцой в стаде, ведь он был волком, страстным хищником. Он не стал уступать воину дорогу. Но грозный соратник Харальда улыбнулся и, похлопав гостя по плечам, сам отошёл с пути.
Зал был полон людей. Их разнородные голоса и попытки скальда, мерно бьющего в барабан, подчинить общий хаос единому ритму давили на Рейвана с самого начала вечера. По всему залу полыхали горящие чаши, щиты и топоры торжествовали на стенах. Ван Харальд сидел на возвышении за центральным столом в окружении ближних соратников и жены. Превозмогая гул голосов, он увлечённо рассказывал о былых войнах с набулами.
– Мы всегда были сильнее их! Мы всегда побеждали и победим вновь!
Увлечённый рассказом, ван всё же заметил, как молодой воин из Нордхейма рухнул на скамью в самом углу зала и потянулся к кубку.
– Нет, иди тоже сюда! – воскликнул Харальд, махнув Рейвану рукой. – Садись ближе, вы мои гости.
Рейван досадовал, что удостоился общего внимания, но возможность наблюдать за Лютым сделала эту неприятность чуть более сносной.
– За тебя и твой дом, ван! – Рейван протянул кубок навстречу руке Харальда, и все соратники присоединились к его тосту.
– Рейван, это моя жена Алва, а моего сына Рёгнара ты знаешь, он бился с вами в лесу.
Сидевшая рядом с Харальдом прекрасная, хотя и немолодая женщина в расшитом золотом платье слегка поклонилась Рейвану. А широкоплечий мужчина, молодой, но уже с рунами по всему черепу, встал и дружелюбно положил ладонь гостю на плечо.
– Садись сюда, – указал Рёгнар на скамью против себя.
Лютый подвинулся, давая место кзоргу, и продолжил жадно жевать горячее мясо. Рейван перекинул ногу через скамью и тяжело опустился за стол. Перед ним немедленно поставили блюдо и полный кубок. Кругом вновь загремели тосты.
Зал бурлил, как горная река, и Рейван ощущал себя пленённым её течением. Он пил со всеми, но ел мало, не спуская взгляда с галинорца. Двери постоянно отворялись, люди входили и выходили. Поток бушевал, как после таяния снегов. Рейван хотел поскорее выбраться на берег, он очень устал. Ночь прошла в битве с набулами, а весь день до того он гнал коня. Но он не мог проявить неуважение к вану Харальду и Рёгнару, усадившим его рядом.