Вернадский
Шрифт:
В 1936 году он проштудировал книгу Роллана «Жизнь Вивекананды», и мир восточной мудрости придвинулся вплотную. Приобрел сочинения самого Вивекананды и с юношеской жадностью впитывал его философию. Вероятно, пришел он к выводу, учение о живом веществе могло бы быть воспринято легче в Индии, чем в Европе. А наука не должна основываться на какой-либо одной философской традиции. Она может быть полнее за счет включения других культур. И вообще, не связываться с философскими традициями, не основываться на них.
Разобравшись принципиально, в общих чертах, с логикой естествознания, Вернадский теперь окончательно расходится с философией. Несмотря на общую идейную атмосферу в стране, где господствующая философия выглядывала отовсюду и все освящала, Вернадский
Не только для текущего момента, но и для всей истории науки важно, что Вернадский точно указывает те области, в которых наука опирается на этот новый язык, новую методологию. Эти области составляют главный нерв развития знания, в их строе заключаются все великие загадки и проблемы науки. Они исследуют факты на базе эмпирических обобщений, которые отличаются не только от философского языка, но и от чисто математического естествознания, которые оперируют теориями и гипотезами — временными строительными лесами. Можно также понять, что теоретические науки есть введенная одновременно с научной революцией мода, по сути дела, пена, образующаяся впереди гигантского, хлынувшего в новые области, потока знания. Области прорыва — атом и планета: микро- и мегамир. Вот какой список Вернадский приводит:
«Достаточно привести следующие нацело лежащие вне философской обработки и философского анализа большие области научных фактов и эмпирических обобщений: правизна и левизна, учение о симметрии, диссимметрия (принцип Кюри), разные законы в разных разрезах мира, изменение геохимических процессов человеческим сознанием (мыслью), биохимические функции в биосфере, принцип Реди, единство жизни в аспекте геологического времени, связь явлений жизни с атомами и их строением, относительная ничтожность проявлений химических элементов в массе вещества в Космосе, непрерывность уточнения, углубления и усовершенствования реакций нервной ткани в ходе геологического времени, связанная с усилением влияния жизни на биосферу и т. д. Я беру здесь не теоретические и гипотетические представления, как теория относительности, учение о квантах, разное проявление причинности в разрезах мира и т. п., а конкретные эмпирические обобщения. Число их быстро увеличивается. Именно это есть характерное явление переживаемого момента в истории науки. Список легко может быть увеличен»15.
Легко себе представить, что испытала редакция «Известий Академии наук», получив подобный текст. Не печатать академика, тем более одного из ведущих, старых академиков — нельзя, но и снести удары, направленные в самую сердцевину идеологии, — тоже нельзя. Вернадский следит за всеми мучениями издателей и отмечает этапы прохождения статьи. В дневнике 16 февраля пишет: «От Горбунова (старый большевик, непременный секретарь АН, вскоре погибнет в пучине террора. — Г. А.) письмо с корректурой о пределах биосферы — из нее выброшена вся вводная часть (отношение к философии). Я отказался печатать в таком виде. Эти совершенно безумные
Наконец в январе 1937 года номер журнала с его статьей увидел свет. Редакция вышла из положения так же, как четыре года назад, — напечатала статью с разоблачительной сопроводилов-кой, поручив ее работнику Института философии А. А. Максимову, которого сами местные идейные работники называли унтером пришибеевым от марксизма. Абсолютно беспомощный и ругательный комментарий к Вернадскому. «Без такого послесловия статья не была бы выпущена, — вспоминал Вернадский через пять лет. — Я поставил условие, чтобы эти статьи были “присланными”. Это исполнили. И я, и статья Максимова вполне откровенные. Оттиски я получил в 50 экземплярах.
Я забыл об этой статье совершенно. Хотя, перечитав ее, теперь нахожу ее правой и думаю, что это maximum свободы мысли, допускаемой в нашей форме советского государства. Это один из факторов, ее разлагающих. Я явился нападающим»17.
Замечание — верное. Статья стала признаком его победы над диаматами. Он остался единственным в стране ученым, с открытым забралом выступавшим против марксистской тарабарщины в науке, отвоевавшим свой остров — свою новую науку от их атак. Причем победа была признана и его идеологическими противниками. С 1936 года прекращаются нападки в печати. За исключением уведомления РИСО, сопровождавшего каждое его отдельно печатающееся произведение и признающего его право быть идеалистом, нигде уже Вернадского не называли врагом и помехой на пути строительства.
Конечно, играла роль реальная политика Сталина, его выбор имперского духа вместо коммунизма со всем его обрамлением. Осколки старого, всех выдающихся ученых, писателей теперь бережно сохраняли, тогда как началось безжалостное уничтожение всех лихих революционеров как в кадровых рядах, так и леваков в науке и искусстве. Достаточно сравнить судьбу классика Станиславского и новатора Мейерхольда. Была ликвидирована революционная «школа Покровского», восстановили историографию, источниковедение, другие респектабельные области общественных наук. С марксистско-ленинским акцентом, но восстановили все факультеты ненужных вещей — исторические, юридические и иные общественные факультеты в университетах.
Вернадский выдержал свою линию. Ни в одном предисловии к своим работам, не говоря уж о текстах, он не произнес ни слова, свидетельствовавшего об идеологическом реверансе власть предержащим. В конце концов, такая позиция оказалась прагматичнее, чем подлаживание под них. Дрогнул — пропал. Не только в науке, но и в жизни.
За границей, в Праге Вернадские отметили свой полувековой свадебный юбилей. Ничем не омрачены их отношения. Они так же много значат друг для друга, как и тогда, 3 сентября 1886 года.
«Так нам всем жаль, — писал им 8 сентября Дмитрий Иванович, — не можем видеть в этот день всех вместе и Вас вместе. Но это случайное обстоятельство нимало не влияет на горячность и полноту чувств и мыслей, которые нас в этот день объединяют. Что-то совсем особенное, светлое, незапятнанное, содержательное, полное, цельное, последовательное и вместе с тем столь разнообразное по содержанию соединяется с этим полустолетием Вашей общей жизни»18.
Одновременно 1936 год — золотой юбилей самого братства. Они уже отметили его в январе. «Утром встречался с Дм. Ив. и Иваном, которого вызвал Дм. Ив., — записал 20 января Вернадский. — Редкое явление — сохранение 50-летней дружбы и 50-летней свадьбы у шести членов Братства — Гревсы, Шаховские, мы. И все пережили огромные внутренние бури, не разорвавшие эти связи.