Верная жена
Шрифт:
— Чего ты добиваешься?
— Чтобы он исчез. Мне нужны его деньги. Пусть он умрет, но не на моих глазах. Мне интересно, как он будет выглядеть перед смертью, но видеть этого я не желаю. Хочу, чтобы его внутренности превратились в лед, чтобы сгнили его зубы. Хочу жить в доме своей матери и иметь дорогие вещи. Тебе это известно.
— Наследство станет твоим, — тихо промолвила Кэтрин. — Утебя все будет. Но не сразу. Ты все получишь, и никто нас не заподозрит. Действие мышьяка медленное и незаметное. В этом
Она зачарованно смотрела, как Тони собирается. Как слой за слоем вещи скрывают его мальчишеское тело. Одежда у него была красивой, и он облачался в нее чувственно, как женщина. Его тело было тайной Кэтрин, ее единственной собственностью, даже если еще вчера его обнимала другая женщина, пока она спала в своей узкой кровати отеля «Плантерс». Никто не знает его так, как знает она, и не любит так, как она. И он любит ее, даже если молчит об этом, даже если использует ее как ключ к своим мечтам.
Тони был привязан только к Кэтрин, потому что никто другой не дал бы ему того, чего он хотел. Они вместе придумали план, словно в мелодраме. Шокирующий замысел, но вполне осуществимый, если она правильно себя поведет. А в своем уме она никогда не сомневалась.
— Все получится. Не беспокойся.
— Расскажи мне еще раз как. С подробностями.
— Его охватит удовольствие. Изысканные желания, смутные и непонятные, начнут отравлять мозг. Ночью ему будут сниться кошмары. Кровь станет жидкой, он постоянно будет мерзнуть. Никакие одеяла ему не помогут. Волосы поредеют и начнут выпадать. А том он сляжет и умрет.
Тони слушал, как ребенок слушает вечернюю сказку.
— Разве тебе неинтересно узнать о нем больше? Все, что я говорила, — правда. Он надеется на твое возвращение. Готов открыть для тебя потрясающий дом восхитительные интерьеры! Хотя я забыла, ты ведь его видел.
— Я помню все подробности детства. И Труит в мое будущее не вписывается.
— Он любит… точнее, хочет тебя полюбить.
Неожиданно Тони повернулся и встал одним коленом на кровать. Он взял Кэтрин за плечи и потряс, словно куклу. Его одежда распахнулась. Она видела его белую кожу, ощущала горячее прикосновение даже сейчас, когда Тони негодовал.
— Он бил меня. И уничтожил мою мать.
— Он…
— Он схватил мою прекрасную мать и колотил, пока ее окровавленные зубы не выпали на пол. Я был свидетелем. Отвез меня в Чикаго и заставил смотреть. Он сильный. По крайней мере, был таким. Он сжал ее горло своими уродливыми руками и стал душить, пока она не умерла. Я наблюдал за этим. Мне было тринадцать лет, и я это видел, — Тони швырнул Кэтрин на кровать, — Зачем мне его любовь? Лучше пусть сдохнет.
Кэтрин слышала эту историю сотню, тысячу раз, и ни на минуту не поверила. Между ними имелось соглашение, что все это — правда. И это стало основой их плана. Кэтрин старалась, потому что обожала Тони. Пыталась поверить, но сомневалась. А теперь, когда познакомилась с Труитом, когда стала его женой, не верила Антонио совершенно.
Ей было
У нее самой бывали внезапные вспышки неконтролируемой ярости. Но у Ральфа Труита? Немыслимо! Он молился у постели дочери, пока не закрылись ее глаза. Он застал жену за сексом с учителем музыки и, вместо того чтобы взяться за пистолет, захлопнул дверь.
Антонио покрывал щеку Кэтрин поцелуями, легкими, точно перья.
— Это наше будущее. Наше будущее.
Она вскипела и поднялась с постели.
— А что делаешь ты? Ничего! Пьешь, распутничаешь, шляешься по притонам и тратишь все деньги на портных, которые дают тебе бесконечный кредит; еще бы, ведь их одежда сидит на тебе безупречно, для них это реклама. Получается, все легло на мои плечи.
— Распутничаю? Какие странные слова!
— Я люблю тебя. И готова для тебя на все.
— Ты считаешь, что это верх самопожертвования? Тебе за это платят.
— Я сделаю это. Должна сделать.
— Не просто должна. Ты отдашь мне моего отца, подаришь его смерть, и твоя любовь обретет новую цену.
— Сказала, что сделаю, — значит сделаю.
— Не заставляй меня ждать слишком долго.
Тони оделся. Он собирался оставить ее, нагую и неловкую, в холодной мокрой постели. Унести с собой частичку ее сердца.
Он обернулся. В его глазах стояли слезы.
— Жаль, что ты не видела ее. Мою мать. Она была так прекрасна. У нее был такой нежный голос, маленькие руки. Она сажала меня на колени и играла на фортепьяно, пела старинные итальянские песни. Она была еще юной. После того как она ушла, после того как он выгнал ее, после того как умерла моя сестра, я пробирался к вилле и поднимался по лестнице в комнаты матери. В ее гардеробной я зарывался носом в платья, вдыхал аромат. Она пахла другой страной, страной, где всегда звучала музыка и где все танцевали. Страной, озаренной свечами.
Антонио сел в кресло у потемневшего окна.
— Она была совсем молодой. Влюбилась. Люди влюблялись во все времена. В чем же ее вина? Возможно, Труит мой отец. Возможно, нет. Никто не узнает. Но он заплатит за то, что с ней сделал, за то, что сделал со мной. Всю жизнь я ненавидел его. Даже устал от этого. Я никогда не вдохну полной грудью, пока он не исчезнет. Сделай для меня одну единственную вещь. Когда мы познакомились, ты напомнила мне мать. Ты полюбила меня по-своему. Потихоньку отогрела мое застывшее сердце. Сделай это для меня. Люди думают, что я плохой. Пустышка. Может, так и есть. Но я так не считаю. Я всего лишь десятилетний мальчик, стоящий в темноте в гардеробной матери и вдыхающий аромат ее нарядов. Я могу быть плохим. Но, возможно, и хорошим. Пойму это, когда увижу его могилу.