Вернись домой
Шрифт:
Моих голых лодыжек опять коснулось что-то гладкое и скользкое, только теперь с двух сторон одновременно. Но я уже не могла различать ощущения, я тоненько в душе запищала или застонала от страха, сама не знаю.
Скольжение хвостов продолжалось, зал опять ахал, но это все доносилось как-то со стороны. Я скосила глаза и вокруг себя увидела двигающиеся разноцветные змеиные кольца, толщиной с двух меня. И они все переливались, наполнялись красками и яркостью.
А потом была темнота – моя ж ты долгожданная и, как оказалось, любимая темнота! Было страшно падать на пол, где буквально кишат эти кольца, где они бугрятся и извиваются, но я надеялась на своих мужей: они не оставят, они спасут.
Глава 17
Налиш
Нетерпеливо постукивая хвостом, я стоял возле Шерона и не мог никак дождаться, когда оборотни спустятся в зал. Мы с братьями все это время по очереди максимально занимали оборотней бесконечными совещаниями, собраниями, всевозможными сборами, чтобы их малышка, наша птичка, чаще была предоставлена сама себе и гуляла в парке. Ей нравилось проводить время на воздухе, ну а нам нравилось хотя бы так за ней наблюдать.
Знакомясь со стороны с нашей девочкой – а в этом мы уже почти не сомневались, – мы проникались к ней нежностью и теплотой. Она открывалась для нас разной: то улыбчивой и беззаботной женщиной-ребенком, то страстной самочкой, которая готова рвать всех за свою правду, то сострадательным цветочком, которая умеет сопереживать и слышать другого.
Увидев загрустившим одного из ее окружения, когда все веселились и смеялись, она его не оставила, а подошла и, положив руку тому на голову, принялась гладить. Она ему что-то говорила, но мы с братьями не слышали, слишком уж далеко, а она практически шептала. Но было видно, что он наполняется ее светом, заботой, добротой. Этот оборотень потом все время ходил и улыбался; как же мы ему завидовали!
А вот теперь уже совершенно нет нервов стоять и ждать, когда же она придет!
И вот она спустилась в окружении своей охраны, мужей и даже слуг. Ее охраняют похлеще любой драгоценности, оборотни не дураки, они понимают ее значимость и действительно очень любят. Да даже вся охрана и слуги на нее смотрят как на божество, хотя было видно, что она близко никого к себе не подпускает, кроме своих мужей. Очень странная девочка.
Подошедший старший брат с невестой оторвал меня от наблюдения, к которому я уже привык за эти дни.
– Налиш, успокой свой хвост, – я опустил глаза вниз и увидел, как гранитный пол уже начинает покрываться мелкими трещинками от моих ударов, а я даже этого не заметил.
Хорошо спокойному Шерону, он всегда умел себя сдерживать, а когда еще и потерял свою чувствительность, так вообще бревно бревном стал.
А вот я не мог даже в своей отупляющей тоске успокоиться. Да, была апатия, раздражение, безразличие, но я апатично разбивал на тренировках соперникам лица, когда становился в спарринг. Я безразлично крушил все стены в своей комнате, когда мне не спалось, я раздраженно кидался на диких зверей, посмевших поколебать мою тоску. Всегда и все я делал слишком эмоционально, вот и сейчас просто не знал, что мне делать, как не сорваться и не броситься к этой девочке, обвивая ее хвостом, чтобы спрятать от всего мира, укрыть собою.
– Фи, как безобразно, – прощебетала эльфийка Милиса Каур, которая сегодня разоделась императрицей, нацепив на себя, скорее всего, всю свою сокровищницу.
– Тебе не трудно ходить? – поддел ее я.
Она фыркнула и, дернув плечиком, ушла к своим мужьям, которые стояли в стороне, видимо, чтобы выслушать очередные дифирамбы о своей красоте и о великой любви к ней. Загладить, так сказать, наше безразличие к ней и даже, наверное, какое-то раздражение.
Еще давно она мне присылала запрос на ночь, мы тогда чудненько порезвились, но сегодня почему-то было противно это вспоминать. Конечно, я брата понимал: она одна из самых молодых женщин нашего мира, а ему нужно думать, как спасти наш народ. Но все равно сам не смог согласиться на тройной союз, все же она меня бесила, хоть и была последним вариантом для нас с братьями. Да и Шерон не захотел соглашаться на брак – скорее всего, ему уже настолько было все равно, что просто не захотелось консумировать брак. А вот теперь я надеялся, что все же у нас будет шанс и мы обретем свою истинную. О Богиня, как же сильно мне этого хотелось! Только бы Мари оказалась нашей истинной.
– Они идут! – мы с Дашеном резко посмотрели на Шерона: двести лет от него не слышали и слова, он чаще общался в мыслях или же образами, а тут столько эмоций, столько слов!
Дашен обернулся уже к оборотням и как заведенный сам направился к ним, разрезая толпу. Хотя по всем правилам этикета мы должны были встречать их на тронах, как хозяева замка. Да и невеста уже в изящной позе присела возле тронов, ожидая, что мы сейчас подойдем туда, а она уже будет вся такая готовая, красивая и величественная, для представления главам содружественного края. «Слишком меркантильная», – мелькнула у меня мысль. Она уже знакома с оборотнями, и я не удивлюсь, если даже не раз побывала в их постели. Но теперь-то она будет знакомиться как императрица нагов, не меньше. Хотя брат еще не был коронован, но ее это, по всей видимости, не смущало.
Мы, быстро пристроившись к брату – по левую руку я, по правую уже подполз Шерон, – неторопливо направлялись к центру зала.
Существа, растерявшиеся от несоблюдения правил и порядков, тут же расступились, практически прижимаясь к стенам, чтобы дать нам максимально возможное пространство. Оборотни тоже опешили и остановившись, отослали от себя свое окружение, оставшись в центре зала с женой, стоящей между ними.
Мы, словно марионетки, приблизились к столь желанной добыче, стояли все трое и ждали, когда она взглянет на нас, чтобы начать церемонию представления. Но она не поднимала головы, а рассматривала наши одежды. Это было вопиющее оскорбление, но ни я, ни братья не проронили ни слова, просто стояли и наслаждались ее близостью. Мы, как глупые мальки, все эти дни смотрели на нее, а вот теперь она рядом. В таком обворожительном платье. Да она уделала любую женщину в этом зале. Своей нежностью, чистотой и юностью. Она словно дышала, как цветочек, только распустивший свои лепестки. Ее платье, под цвет ее аквамариновым глазкам, безумно ей шло, а тот вырез, который открывался нам с высоты, вообще не давал покоя. Какая же она красивая.
Перестав разглядывать жилетки и корсажи, она, не отрывая взгляда, принялась гипнотизировать паховую накидку брата. Как у него не открылись пластины только от одного ее ласкового взгляда? Я просто восхищался им, я бы так точно не смог.
Но она пошла дальше! Она опустила глаза на хвост брата. Это обществом вообще порицалось, потому как считалось слишком личным действием. Разумется, все мимолетно скользили глазами по хвостам, сразу же делая вид, что вообще не опускали глаз. А тут так открыто, да еще и играя столькими эмоциями на лице, что я едва не рассмеялся. Конечно, оборотни и эльфы не так строго блюли наши правила, но все равно инстинктивно предпочитали не дразнить нагов.
Когда же она склонила головку, чтобы рассмотреть хвост более детально, брат, не пытаясь вразумить ее или как-то сгладить этот инцидент, просто перетащил хвост вперед, полностью демонстрируя его ей. Она еще больше открыла глаза и в какой-то миг даже уронила нижнюю губку, которую так хотелось поймать своими и пососать, пробуя ее ягодный вкус.
Со спины я слышал, как охнула невеста брата, потому как то, что жена оборотней повела себя не по правилам, это ее устраивало. Но вот когда потенциальный (а теперь вряд ли) жених повел себя не менее эксцентрично, а может даже и более, это для нее уже был перебор, наверное, как и для всех в зале. Хотя в этом я был полностью с ними согласен, но меня это так радовало. Отчего я чуть было не засмеялся, гогоча на весь зал, и не похлопал брата по спине в знак одобрения его поступка.