Вернись домой
Шрифт:
Я пытался задавать ей вопросы, но получал непонятные ответы, которые меня совершенно озадачивали. Кто она, что тут делает, откуда?
О Богиня! Я возносил благодарственные молитвы за свое и брата спасение, за то, что не оставила своих детей, за то, что не сделала меня братоубийцей.
Когда эта невероятная девушка принялась ласкать и гладить Денли, нисколечко его не боясь, я просто обмяк рядом с ней, пытаясь не растечься лужицей. Мой брат мурчал, призывая свою самочку все сильнее, а она и не думала отстраняться. Мне тоже захотелось, чтобы она дотронулась до меня. Но она, потрясающе улыбнувшись, приказала
Конечно, я тут же все выполнил, она имеет право его увидеть, ведь самке позволено все. То, как и где она нас с братом ласкала, мне было сложно осознавать, потому что возбуждение накрыло такой лавиной, которую я не скоро смогу разгрести.
А потом она сама предложила нам пожениться. На миг и я, и мой брат замерли, ведь, зная нас не больше часа, она уже согласна на единение – это просто запредельное счастье. Все самки заставляют годами ухаживать, добиваться, одаривать подарками. Да я и был готов на это – и на что угодно, только бы чувствовать ее запах рядом. А она сама предложила.
Немедленно перекинувшись обратно в человека, я тут же ей подставил свою шею – пусть ставит метку, потому как я уже не уверен, что если бы она сама не предложила, то не ползал бы перед нею на коленях, моля об этом.
Какое-то время она сомневалась, я и мой брат замерли, не решаясь как-то повлиять. Но потом она отбросила все сомнения и укусила меня. О Богиня! Как же это было сладко, я чуть было не излился себе же в брюки. Было сложно сдержаться, а когда она уже зализывала метку, то я дрожал, как младенец, первый раз ощутивший тепло.
Денли! Я улыбался брату, который, окончательно придя в себя, тоже подставил ей свою шею для укуса. Малышка не думала, ее вели инстинкты, как и нас. И она так же, как и меня, укусила брата, выпив его крови. Было видно, как она наслаждается, как сходит с ума от своих самцов, а мы улыбались друг другу, не веря, что нашли ее.
Когда она зализала брату метку, мы, переглянувшись, впились и в ее шейку, пробуя вкус крови, чтобы привязаться, окончательно ставя и на ней свои метки. Как же это было сладко – она невообразимо вкусная, желанная, нужная и такая бесконечно родная!
Похоже, с одновременно поставленными метками мы немного заигрались, потому как наша малышка потеряла сознание. Но мы чувствовали, испив ее крови, что с ней все в порядке, просто переутомилась и спит. Улыбаясь, стали зализывать свои метки, а потом и метки друг друга, чтобы быстрее зажили и не приносили этой хрупкой самочке дискомфорта.
– Ну здравствуй, Алан, – улыбнулся мне брат, притягивая к себе за шею и прижимаясь к моему лбу своим. – Ты сильно рисковал, подходя к моему обезумевшему зверю.
– Я знаю, брат, – я тоже его держал за сильную и такую крепкую шею. – Но я не смог бы жить без тебя.
Мы одновременно посмотрели на спящую девочку, которая удобно разместилась на наших коленях, придерживаемая нашими свободными руками.
– Значит, она спасла нас обоих, – брат рассматривал точеное личико малышки, черные бровки идеальной формы, пушистые, словно веера, реснички, аккуратный небольшой носик и пухлые розовые губки, сейчас немного приоткрытые, словно ждущие поцелуя.
Денли, словно завороженный, облизнулся, но мне не хотелось его останавливать: все же она теперь жена и мы имеем право на ее тело.
Брат лизнул ее губки и осторожно провел по ним своими губами.
– Какая же она сладкая, – прохрипел уже очень возбужденный Денли.
– Дай я попробую, – улыбнулся брату, которому явно не помешало бы искупаться в холодном озере еще раз, как, впрочем, и мне.
Но губки жены я все же попробовал. Это было сравнимо с попаданием молнии в спину: меня всего прострелило такой волной возбуждения, что если бы она сейчас не спала, то была бы уже подо мной и выкрикивала бы мое имя.
Глава 3
Денли Риарно, снежный барс
Смотря на брата, такого счастливого и такого растерянного, я тоже улыбался. Потому как встретить на исходе здравомыслия свою пару – это очень дорогого стоит. Особенно мне и брату, в крови у которых осталась сила последних альф оборотней. Если мы не передадим свою кровь дальше, то наш народ потеряет свою связь со зверем, не станет больше его, все просто одичают или вымрут. То, что нас с братом осталось только двое, это очень плохо, от этого многие территории нашего края остались пустыми. Барсы не могут долго жить без энергетики своих альф, вот и стараются селиться поближе.
Мы шли в наш родовой замок, который, как никогда, освещался всеми огнями. И я нес нашу самочку, словно что-то хрупкое и неземное. Будто она может разлететься на мелкие осколки, если чуть сильнее прижать ее к себе.
Брат подхватил ее вещи, немного покрутил в руках незнакомые нам предметы. И, сняв с себя рубашку, завернул ножки нашей самочки, потому как показать ее подданным в одной лишь коротенькой тряпочке было совершенно неприлично.
У меня не было рубашки, лишь затертые брюки, которые я изрядно изорвал, когда в горах пытался перевоплотиться в человека. Я мигал тогда, как огонек, – то зверь, то человек. Падал с гор, увязал в снегах, причинял себе боль, но все равно победил зверь. Без самки любой зверь становится диким, только истинная способна удерживать зверя в своей власти, потому как только ей он готов подчиняться.
С драконами все было еще хуже: их звери крупнее и более жестокие, они не только себя могут в гневе покалечить, но и окружающих. Их рода прерывались, как потухающие спички на ветру. Сейчас я слышал, что остались только три рода: водные, земные и воздушные. Самые опасные и жестокие были у них огненные, но они быстрее сошли с ума и покинули этот мир.
У эльфов и нагов все обстоит не лучше, только они не сходят с ума, а просто умирают от тоски.
Некогда великие четыре народа теперь жалкая кучка доходяг. Я с болью вспоминал то время, когда все было иначе, когда было достаточно самочек и каждый мог найти свою. В жизни у оборотней, как у барсов, так и у драконов, всегда были случаи, когда зверь чуял подходящую пару, а выбрать ее или нет, уже решал сам человек. Конечно, каждый старался при первом таком принятии связать самку браком. Но и случаи, когда человек все же уходил от вкусно пахнущей самочки, тоже были. Но тогда был выбор, а сейчас вымирание.