Вернись! Пока дорога не забыта
Шрифт:
Дестан перечитал письмо королю Макрогалии несколько раз и позвал секретаря, приказав сделать копию для Совета. Когда указание было выполнено, местоблюститель запечатал конверт, поставил печать и велел отправить королевской почтой немедленно.
– Да, – сказал он вслед удаляющемуся секретарю, – спросите королеву, может быть и у неё есть письма брату или сестре.
– Как обычно, – поклонившись, ответил секретарь.
Вскоре сообщили о возвращении из Ладельфии отряда под командованием Юрро. В связи с этим на приём просится командующий королевской гвардией. Крут был частым посетителем кабинета местоблюстителя, только утром они беседовали о береговых укреплениях, но теперь назрела другая тема.
– Ваше высочество, – с озабоченным видом начал доклад Крут, – Юрро привёз неутешительные известия. Следы принца Диоля окончательно потеряны. Он убежал от корнильёнцев, и теперь сам король Ладельфии не знает где мальчик.
– Почему вы считаете эти сведения неутешительными?
– Кто? – пожал плечами Крут. – Он ушёл у Юрро из-под носа, а ведь его собирались обменять на важного заложника, и принц уже был бы дома. Теперь, когда Корнильё приказал нашим делегатам покинуть Ладельфию…
– Вернулись все?
– Нет. Наставник Андэст тайно остался для розысков, но надежда опередить корнильёнцев, мала.
– Корнильё тоже ищет принца?
– Вполне вероятно.
– Королеве сообщили?
– Пока нет. Сообщать-то пока нечего. Андэст ищет, это она знает. О высылке наших разведчиков… стоит ли её расстраивать?
– Какие меры мы ещё можем предпринять? – пытливо посмотрел Дестан на командующего. Тот отрицательно покачал головой:
– Всё, что могли, мы сделали. У Корнильё принца нет, это мы точно знаем, и требовать от него ничего не можем, Ладельфия охвачена восстанием, где сейчас Диоль не известно. Можно лишь предположить, что принц направляется домой. Ждать.
– Ждать. Будем ждать. Возможно, наставник найдёт его, путешествующих сейчас мало из-за морозов и лихих людей. – Брат короля передал командующему бумаги. – Вот ещё, я просмотрел отчёты по береговым укреплениям и сделал кое-какие пометки. Возьмите.
– Могу идти? – спросил Крут.
Дестан кивнул и командующий, поклонившись, вышел.
Оставшись один, местоблюститель погрузился в раздумья. Мысли его перенеслись в Ладельфию. Зачем Диоль отправился туда, неужели от обиды? Его не взяли в Титанию, оберегая от неоправданного риска, а ведь, побывав в метрополии, он уже вернулся бы домой. Теперь же судьба его не известна. Дестан винил себя за этот поворот в жизни мальчика. Как он мог, с рождения зная Диоля, не предусмотреть такой поступок? Почему не поручил новому наставнику следить за каждым шагом принца? Сможет ли Андэст вернуть Диоля во дворец, до прибытия короля? Местоблюститель поймал себя на мысли, что ждёт Энварда, нуждаясь в оценке своей деятельности. Дестан проговорил себе: «Конечно, ведь он – старший брат».
Прошлые заблуждения укоряют тем сильней, чем очевидней их последствия
60. Драконье Чрево. Выход найден
Прошлые заблуждения укоряют тем сильней, чем очевидней их последствия
Флорен, обнаруживший узкий лаз в стене пещеры, то и дело выслушивал восторженные похвалы от многих людей. Его просили рассказать о подробностях своего открытия, но он только отмахивался. Теперь, каждый пленник Драконьего Чрева верил – к лету они будут дома! Как только щель в скале, соединяющая Сказочную пещеру и морское побережье была обследована, работы по углублению канала прекратили. Все силы перебросили на расширение «Слухового прохода» и обустройство подходов к нему. По-прежнему работы велись посменно, но менялись отряды уже через день, а не через три, как на рытье канала. Условия внутри пещеры, несмотря на её огромные размеры, тяжело переносить, и переутомление наверняка привело бы к несчастным случаям. Темнота и, как способ борьбы с ней, многочисленные костры и факелы, холодная вода и скользкие, мокрые камни усложняли работу. Однако упорный повседневный труд приносил свои плоды: водную гладь около галереи покрыли плоты, среди каменных глыб выросли сваи, поддерживающие мостки и лестницы. Выбранную из щели породу аккуратно грузили на носилки и оттаскивали по галерее вглубь, стараясь не поднимать пыль, она затрудняла бы дыхание. Некоторые особенно крупные куски сбрасывали в воду – вдоль стены пещеры оставалось свободное от плотов и мостков пространство. В самой долине работы тоже было много. Валили деревья, обрубали сучья, брёвна волокли к озеру и сплавляли в Сказочную пещеру. Заготовленные в весенне-осенний период припасы стремительно таяли. Однажды, когда зима перевалила через середину, Кармель задал беспокоящий его вопрос на Совете:
– Ваше величество, чтобы распределять оставшийся провиант, необходимо знать, будем ли мы весной сеять овёс, сажать бобы и вообще, насколько мы можем быть уверены, что выберемся отсюда этим летом?
Повисла напряжённая тишина. Король разглядывал носки своих сапог. Что ответить этому человеку и остальным, которые внимательно вглядываются в его лицо? Каждый для себя давно решил, что живут они в Пленительной долине до весны, но… не будет ли ошибкой истратить всю провизию не оставив на посев? Энвард молчал. Выручил купец, предоставивший прошлой весной зерно:
– Простите, ваше величество, что вмешиваюсь. Меня господин Кармель позвал, как раз по этому поводу. Я просил его восстановить мой запас семян. Здесь урожай был даже лучше, чем я мог ожидать, и мне бы хотелось сохранить семена ценной пшеницы для продажи.
– Эту просьбу надо выполнить, – обратился король к Кармелю. – Кроме того, оставить овёс для лошадей на обратную дорогу. Неизвестно, додумаются ли наши спасатели, что мы выведем животных через Слуховой проход. Да и вообще, питьевую воду, немного бобов, чечевицы и прочего надо будет взять с собой на корабль. Кто знает, достаточно ли у них будет припасов. Поэтому придержите, что сочтёте нужным, а сеять, надеюсь, не придётся.
Ещё не утихли зимние шторма, а выход из Драконьего Чрева был готов. Ширина его позволяла разминуться человеку, ведущему лошадь со встречными людьми. Лошадь волоком доставляла брёвна к выходу из пещеры. Строили небольшую набережную, без неё подобраться к воде по нагромождению огромных камней затруднительно, да и шлюпка, причаливая к берегу, могла разбиться. Если сделать сходни, проложить деревянный мост, соединяющий обломки скал, до выхода на глубокую воду, будет удобнее усаживаться в шлюпки, и плотами доставлять лошадей на корабль. Теперь люди трудились на суровом морском ветру, осыпаемые солёными брызгами. Это упорство глушило мысли о том, когда же придёт помощь и придёт ли она вообще. Никто не сожалел, о постройках в долине, в пещере и на берегу, хотя всё это будет брошено и никогда не пригодится. Сколько ещё ждать помощь, вот что беспокоило каждого жителя долины-ловушки. Кое-кто рассуждал о возможности связать плоты штук по шесть и двигаться вдоль берега на них, но не раньше лета.
Энвард думал о двух последних полонийских голубях. Отправлять весточку во дворец? Это казалось лишним, ведь ещё осенью сообщили, что выход из долины найден. Королева прошлым летом послала фрегат к макрогальским берегам, не представляя как можно помочь попавшим в беду. И теперь наверняка пошлёт, как только море станет безопасным. Если что-нибудь не случится. Но, что может случиться? При серьёзных препятствиях на пути королевского фрегата, голубь не поможет. Принимаясь строить догадки о том, как обстоят дела в Полонии, в столице, во дворце, Энвард невольно вспоминал о своих взаимоотношениях с женой все прошлые годы. Перед мысленным взором всплывало лицо Рогнеды с затаившимися в глазах слезами. Она умоляла допустить её к детям. Тогда упорство раздражало, теперь эти картины пугали. Самой бурной была сцена, разыгравшаяся при наставнике Андэсте. Рогнеда слишком долго упрашивала супруга позволить ей взять Эгрету, тогда ещё малышку, в столичную школу на концерт, подготовленный учениками по случаю праздника. Дети будут петь, декламировать стихи, показывать свои рисунки, дочке это интересно посмотреть и послушать. Энвард ничего не хотел воспринимать. Исчерпав все доводы, Рогнеда притихла, и как-то омертвела. Она будто не слышала отповеди мужа, недовольного её настойчивостью. Никогда больше жена не позволяла себе так яростно отстаивать свои права, но даже робкие попытки раздражали Энварда. Скоро год, как это загнанное в угол своих переживаний существо управляет не только собственными детьми, но и страной. Захочет ли она возвращения деспота? Король гнал от себя подобные опасения, но они не уходили. Подозревать супругу в подлости и коварстве не хотелось, но так ли хорошо знает он свою жену? Оставалось надеяться на Андэста, этот человек верен Энварду и не позволит королеве натворить глупостей. Жив ли он? Столько времени прошло, что угодно могло случиться. А если Меерлох прибрал к своим рукам трон Полонии, воспользовавшись отсутствием короля? В этом случае, кораблей не дождаться. Что ж, тогда придётся перетаскивать по Слуховому проходу плоты, как некоторые предлагают. Путешествие затянется и, важно будет использовать хорошую погоду сразу, как только она установится, дабы не застрять на полпути. Не пора ли отдавать приказ о подготовке плотов к плаванию? Это мера избыточная в том случае, если фрегат придёт к Драконьему Чреву, но поскольку в этом нельзя быть до конца уверенным, король решил обсудить свои сомнения на ближайшем совете. Надо аккуратно поставить задачи перед отрядами, чтобы люди, привыкшие к мысли о скором возвращении домой, не возмутились ненужными на первый взгляд, работами. Энвард остановил, наконец, беспокойную скачку мыслей и оторвал взгляд от бушующего моря.
На ближайшей бревенчатой площадке он заметил Лирику. Пастушка доставала камни из сумки, перекинутой через плечо, разглядывала их и некоторые складывала в карман, остальные зашвыривала в пенящуюся воду. Сосредоточенный вид девчушки вызвал у короля улыбку. Вспомнилось, как страдал Флорен, когда отец запретил ему общаться с ней. Энвард не сомневался в правильности своего решения. Король, пусть и будущий, не должен привязываться к кому-либо, иначе он рискует оказаться игрушкой в руках интриганов. Эльсиан в этом смысле образец, у него ровные, спокойные отношения со всеми. Первенец давал отцу достаточно оснований для гордости. А вот Флорен бесспорно сын Рогнеды! Хотя он лишён её влияния с самого рождения, унаследовал чувственность и взбалмошность матери. Диоль такой же, как Эльсиан. Интересно, если бы Диолисия родилась мальчиком, какие черты она бы переняла? Наверное, был бы второй Флорен, если не хуже.