Вернись после смерти
Шрифт:
– Это, какии ишшо алиби?
– Как бы вам попроще объяснить… Алиби, это надежное доказательство в непричастности к преступлению, понятно?
– Навроде, – недовольно буркнул старик.
– Ну, так вот: все эти десять человек были, как говорится, при деле: кто лес на строительство пилил, кто плоты сплавлял, кто рыбачил. И каждого кто-то видел. Следовательно – они вне подозрения. А очень далеко в тайге в день убийства было всего двое: это Горяев и вы, Прокофий Семенович. Что на это скажете?
– Дак, а што говорить-то? Я, и правда был тама. Еслиф хонгилом не пошел домой, долго ба искали Николай Федотыча.
– Ну, хорошо. А почему бы вам не пройти мимо, сделать вид, что ничего не заметили? И хлопот меньше, и… вообще… Дело-то такое – убийство!
– Как пройдешь! – простодушно
– Значит, вот так вы всё это объясняете… – офицер недоговорил, внимательно посмотрел на старика своими жгуче-черными глазами. Тот сидел со спокойным, полным невозмутимого достоинства, лицом.
Помолчав еще немного, подполковник продолжил, в его негромком приятном баритоне зазвучали доверительные нотки:
– Я бы очень хотел, Прокофий Семенович, чтобы в ваших же интересах вы были со мной предельно откровенны.
– Штой-то не уразумею я вас, товаришш начальник?
– Чего уж тут разуметь… Вы обратили внимание на то, что я беседую с вами без свидетелей и не веду протокола? Впрочем, протокол, это работа следователя, а не моя.
– Не знаю я ваших-то делов… – вполголоса промолвил старик и неопределённо пожал при этом плечами.
– Ладно, чтобы вы меня до конца поняли, я кратко обрисую ситуацию. Суть вот в чем: в городе Чите и его районе совершен ряд убийств, люди застрелены тем же способом, что и ваш односельчанин Горяев: одна пуля в грудь, вторая в затылок. И абсолютно в каждом убийстве применялся пистолет германского производства – «Парабеллум». Все преступления связаны с похищением оружия, а это – отягчающее обстоятельство. И тем, кого мы ищем и обязательно найдем, минимальное наказание – двадцать лет строгой изоляции, а максимальное – исключительная мера социальной защиты. Расстрел, иными словами.
– А пошто, товаришш начальник, вы мне про всё энто толкуете?
– Буду полностью откровенным, Прокофий Семенович. Дело в том, что многие факты в этом запутанном деле позволяют подозревать вас, как соучастника убийства.
– Што такое?! – вскинулся, было, охотник, но чекист остановил его повелительным жестом руки:
– Погодите, Игнатьев, дайте закончить. Поставьте себя на мое место и взвесьте следующие факты. Первый: кроме вас и Горяева в тот день никого на хонгиле не было. Факт второй: труп убитого нашли именно вы. Факт третий: у одного из преступников, которого нам удалось арестовать и который также подозревается в убийстве Горяева, обнаружено россыпное золото. Хранилось оно в патроне от ружья Горяева…
– Золото в патроне у Николай Федотыча? – совершенно искренне удивился старик.
–Именно так! – не сводя со старика тяжелого проницательного взгляда, подтвердил чекист. – Экспертиза установила, что золото это самородное, такое обычно добывают по таежным речкам. Теперь вы понимаете, насколько все серьезно, Игнатьев? Идет война, каждый грамм драгметалла на строжайшем учете, ведь это танки, самолеты, корабли… Поэтому отвечать за подрыв государственной экономики придется по суровым законам военного времени. Факт четвертый, и он самый серьезный, – нами установлено, что пару лет назад вы нашли где-то в тайге золотой самородок, что на это можете сказать?
– Да какой тама самородок, – не удержался от усмешки старик. – Горошинка малая, игрушка, навроде как.
– Шутки в сторону, Игнатьев! – сердито нахмурился чекист. – Лучше расскажите, где вы отыскали эту золотую игрушку?
– А сама в руки упала. Стре'лил, однова', боровичка-уларя' 20 на жарёху, стал потрошить, а в зобе у ево камушки. Один с их – шибко ба'ский' 21 да блестяшший. Дикова'л 22 , диковал я, – што жа энто такое? Потома получшее пригляделся, на зуб взял – золото. До сих гдей-то у бабки в шкатулке сохраня'тца.
20
Ула'рь – молодой глухарь.
21
Ба'ский – тяжелый, увесистый.
22
Дикова'л – давался диву, изумлялся, пытался понять. (забайкальск.)
– Но это же сказка для детей, – строго заметил чекист. – А мы-то с вами люди взрослые…
– Не верите, дак хоть у кого поспрошайте, – простодушно сказал Игнатьев. – Я ить не первый, хто золото в лесном петухе нашел.
– Увы, Прокофий Семенович, не убедили вы меня. Сами видите, сколько вскрытых фактов и все они против вас! И поверьте, я вам не завидую…
– Это пошто жа?
– А потому: если вдруг ваша золотая горошина и золото в патроне Горяева окажутся одной пробы – дело будет плохо. Тут факты уже выстраиваются следующим образом: и покойный Горяев, и вы, занимались совместным незаконным промыслом и сбытом драгметалла, а потом что-то не поделили…
– Вы што жа, всурьёз шшитаете, што это я Николай Федотыча стрельнул? – бурно возмутился Игнатьев.
– Этого я пока не утверждаю, – участливо сказал подполковник. – Я как раз очень надеюсь, что лично вы Горяева не убивали. Но факты – вещь упрямая, и они указывают на то, что именно вы помогли бандитам перехватить его на хонгиле. И если это действительно так, то дело для вас обстоит значительно проще. Я допускаю, что могли запугать, втянуть в преступный сговор путем шантажа, угроз, в конце концов, деньгами большими могли прельстить – человек всегда несовершенен и, бывает, берет грех на душу. Подобное и с заслуженными людьми, вроде вас, случается… Итак, я слушаю Прокофий Семенович, снимите груз с души, сразу же легче станет. Или опровергните мои подозрения. Доказательно опровергните.
Игнатьев сидел, молча и окаменело, каким-то потусторонним взглядом уставившись в одну точку. Ничего нельзя было прочесть в его неподвижных глазах. И только огромные морщинистые ладони, как бы отдельно существующие от их владельца, безостановочно мяли старенькую фуражку-восьмиклинку. Так прошло несколько томительных минут.
– Прокофий Семенович, – снова заговорил подполковник. – Я прекрасно понимаю, насколько трудно решиться. Но ведь и вы меня поймите: единственный человек, кто может вывести нас на след бандитов – это вы, так что все равно придется говорить! Если преступников боитесь, то гарантирую вам полную безопасность, пока идет работа по их розыску. А если сами виноваты, то предлагаю такой вариант: сейчас вы подробно рассказываете за что, при каких обстоятельствах и кем был убит Горяев, а я оформляю явку с повинной. Следствие и суд учтут чистосердечное признание и раскаяние, поверьте! И получите не более семи лет общего режима. Ну, а, принимая во внимание ваше героическое партизанское прошлое, прочие заслуги и преклонный возраст, скинут срок лет до пяти. В любом случае, хоть тюрьма и не мать родна, как говорится, а все же лучше расстрела. Скрывать не буду: история, в которую вы угодили, основательно тянет на вредительство, тут уж Особое Совещание 23 скупиться не станет и, если не захотите внять моему совету отмеряет по пятьдесят восьмой 24 статье на полную катушку. – Баркун осторожно загасил папиросу в щербатом блюдечке, заменявшем пепельницу, снова помолчал, давая подозреваемому возможность взвесить и обдумать услышанное.
23
Особое совещание (ОСО) – карательно-репрессивная инстанция, основанная при НКВД СССР в начале войны. Имела чрезвычайные полномочия для вынесения длительных сроков лишения свободы, а также расстрела.
24
Статья № 58, по делам о шпионаже, вредительстве и диверсионных актах (пункты: 1-а; 6; 7; 9) предусматривала заключение в тюрьму на сроки до 25-ти лет или исключительную меру уголовного наказания – расстрел.
(УК РСФСР редакции 1926 г