Вернись в завтра
Шрифт:
Рабочие базы теперь держались за свои места. Сюда уже не принимали любого желающего. Каждый новичок проходил через отбор, испытательный срок.
На базе, а это порадовало каждого, поздравили с появлением первенца — сына одного из грузчиков. Ему вручили подарок — комплект приданого для новорожденного и деньги. Пусть небольшую сумму, но все же очень вовремя и кстати. Раньше такого не практиковали.
Теперь уже и грузчики боялись выпивать. Знали, их могут спокойно уволить, не проводя душеспасительных бесед, не уговаривая остаться на базе, не обижаться на выговоры. Рабочие стали получать премии. О работе овощебазы стали писать газеты. Больше всего порадовала людей возможность получить место в своем общежитии. Оно было небольшим, всего в два этажа. Но в каждой комнате царили уют и порядок. Здесь поселились только свои, ни одного постороннего человека. Тут же имелся свой буфет, продуктовый ларек, газетный и аптечный киоски.
Расширялись и производственные площади базы. Все это видели и знали в управлении. Дарью хвалили на всех совещаниях, ставили в пример другим. А она будто не слышала. Выбивала для базы новый транспорт, спецовку рабочим, складское оборудование.
Женщина проводила на работе большую часть своего времени и сама себя убеждала в том, что эта занятость помогает ей выжить и одолеть одиночество.
— А кто меня дома ждет? Кому я нужна? — говорила себе.
— Ну для чего ты себя рвешь, для чего живешь как рак-отшельник на своей базе? Ведь должна у тебя быть личная жизнь! Не забывайся, ты женщина! — писала Роза.
Степановна посмеивалась над этими напоминаниями и, отмахиваясь, говорила:
— До того ли? Ушло время, упущено безнадежно…
Вот и теперь вернулась домой в десятом часу, хотела придти пораньше, но не получилось. Текучка заела. Нужно открыть свой профилакторий, рабочие давно о том просят. Двоих сортировщиц скоро придется на пенсию оформлять. Много лет проработали. Подарки нужно купить им и проводить на отдых достойно.
Степановна подходит к двери, она не закрыта на ключ, значит, в доме кто-то есть и ждет ее. Ну, конечно, это Тоня и Петрович.
Баба хозяйничает у плиты, приготовила ужин, прибрала в доме. Теперь вот ждет, когда пироги испекутся, им осталось совсем немного. На столе банка молока ожидает хозяйку, опять же Тонька постаралась. Она уже не первый месяц работает на базе кладовщицей, освоилась и уже привыкла к работе. Здесь ее никто не задевает и не обижает. Научилась женщина стоять за себя и держится уверенно. Ее сын ходит в детский сад. Там мальчонку никто не обижает. Но скоро в школу… Как там сложится его жизнь?..
Петрович тоже не сидит без дела, отремонтировал диван, сменил набивку, перетянул диван, закрепил и теперь проверял, хорошо ли он раскладывается.
— Милые мои люди! Вы все еще работаете? И вам нет покоя! — вошла Дарья в зал.
Здесь все блестело и сверкало, повсюду порядок, Тоня постаралась.
— Ну, как тебе диван нынче? — спросил Василий робко.
— Как будто только из магазина. Глаз не оторвать, кудесник ты Петрович! Я уж думала выкинуть его, да только вот на новый никак не соберу. Это сдерживало.
А теперь вовсе ни к чему выбрасывать. Вон как смотрится, любо и дорого!
— А не заметила, что я и кресла все перетянул. Стулья отремонтировал, нынче на любой садись без страха, ни одна ножка не подведет, все закрепил и своей задницей проверил. Теперь осталось на чердаке порядок сделать. Тонька там уже все промела, помыла, хочет веревки для белья натянуть, чтоб зимой постирушки сушить. Как ты на это смотришь? Лестницу на чердак сделаю новую, каб понадежней была, попрочнее. По ней удобней подниматься станет.
— Спасибо, Петрович! Ты у меня добрый и заботливый хозяин, все видишь, везде успеваешь.
— Да што там? Все по мелочи, дом у тебя ухоженный и пригляженный. С ним мороки немного. Так, по ходу подправляю! — отмахнулся человек. И предложил:
— Вот если б кирпичом обложить его весною. На будущую зиму теплее было б…
— Пока дороговато, деньжат надо накопить.
— Да мы с Михалычем вдвух справимся. Тебе только кирпич и цемент, ну и песку подвести.
— Нет, Васек! Не могу так вас запрягать. Я и без того вам всем многим обязана. Я же не слепая. И вы, и Тоня меня не оставили. Во всем помогли, куда больше!
— Степановна! Давай не будем считаться, кто кому больше подмог. Оно навроде ништяк, ну, перешла к тебе внучка. И поныне радуется. Получка втрое больше от прежней, дите устроено. И сама не выматывается, как раньше. Ребенок ко всем праздникам подарки получает, сама тож не без премий, прогрессивки имеет. Про такое в детсаде и не ведала. А и я сторожую склады, сутки через трое. К пенсии добавку имею. Ужо на это и без заказов прожить можно, если не шиковать и не пить. В прошлое дежурство, знаешь, что приключилось, тебе доложились наши, апь смолчали? — рассмеялся сосед.
— О чем? Не помню! А-а, да!
— Так вот слышь, ночью мы стоим наружи с Никифором, он с наружнего поста ко мне за куревом пришел. С нами Трезор. Ну, мой пес, я его для охраны на дежурство беру. Ну, главный наш не дозволял собаку с собой брать, мол, по штату не прописан, не бери, оставляй в доме! А чего ему бездельничать, нехай работает и помогает нам охранять. Вот и стоим мы с Никифором за будкой, а Трезор рядом, вольно бегает, спустил я его с цепи. Время уже случилось позднее, за полночь повалило. Кругом тихо сделалось. И тут вдруг наш Трезор насторожился. На забор показывает, а там никого. Пес ворчать взялся и все в тот угол глядит. А туда свет не достает, темно, как в цыганской заднице. Ну мы притаились. Глядь, пустые мешки кто-то перекинул снаружи. Трезор хотел туда кинуться, да я придержал. Вздумал выждать, хто ж это насмелился пролезть, и как станет заскакивать через забор в базу? Ну, держу Трезора, сами с Никифором ни чихаем и не кашляем. Трезор в сплошную пружину обратился. Ждет, только с нетерпенья стонет потихоньку. И вдруг видим, в заборе что-то темное, круглое объявилось. Пыхтит и лезет прямо в базу. Трезор уже скулит, ему невтерпеж лично познакомиться, натягивает поводок, рвется, а я держу ево. Мне ж охота вора за ухи словить, накрыть в деле. И псу не велю варежку отворять, каб не спугнул опрежь время. Глядь, целиком вывалилось из забору. Уж не раком, на ноги встал и прет на второй склад, где яблоки и груши хранятся. Их за день до этого заложили в склад. Глядим, как он туды полезет? И чтоб ты думала? Через окно забрался, открыл решетку, верней поднял ее кверху и прямо на склад ввалился.
— Вы его поймали? Кто это был? — взялось пятнами лицо Дарьи.
— Да погоди! Я ж тебе все доподлинно проскажу! — не спешил Петрович.
— Мы даже не стали накрывать его в складе и дождались, когда вывалится сам и выволокет за собой мешки. И дождались. Все три он вытолкал в окно и сам вылез. Окно с решеткой за собой закрыл. Только к мешкам сунулся, я Трезора отпустил и скомандовал:
— Фас!
— Ну, моему псу в другой раз повторять не надо. Он с нетерпенья, покуда ждал, все валенки нам обоссал. А тут я его с поводка отпустил. Пес как бросился, враз с ног сбил ворюгу. Вцепился в его всеми зубами и клыками. В куски разносит без всякой жали. Мы уж давно подоспели, но оторвать барбоса никак не можем. Он не вцепился, впился в мужука и зверкует, рычит, рвет, грызет. Тот вопит во всю глотку. Чем громче орет, тем сильней его Трезор достает. Катаются они по площадке сплошным комом, в один клубок сцепились. То человек взвоет, то пес визжит, оба рычат, друг друга за горла хватают. Как к ним подступиться, кого бить и куда, чтоб расцепить их. Куски одежи и шерсти летят во все стороны. Ну тут я вынес с будки ведро воды, облил обоих, они сами расскочились. Мы тут же к ворюге. Руки взад завернули, самого пинками в задницу приволокли на вахту. И чтоб ты думала, этот ворюга грузчиком на базе работал. Все ходы и выходы знал доподлинно. Загодя все подготовил и думал, козел вонючий, что мы на дежурстве спим. Да прощитался, геморрой ишачий! Уж как он просился, чтоб отпустили его, а поначалу бухим прикинулся, мол, с пьяного какой спрос? Но не тут-то было. Вкинули ему мужики, а утром выкинули с базы с позорной статьей в трудовой книжке. Кто его с энтой записью на работу возьмет?
— А для чего ему столько яблок и груш? Ведь стоят они недорого. Спокойно мог купить. Что за нужда его толкнула
— При чем нужда? — удивился Петрович.
— Натура такая в ем! Не жив, коль не украдет хоть что-то! Болесть такая имеется в людях. Увидят у кого где что-то лежит, дай спереть. Иначе спать не могет. Вот и ентот такой! Не только мужуки, бабы тем хворают. Я в твоем огороде сколько раз соседских старух гонял, со счету сбился. То за вилком капусты влезет, то луку нащиплет. А летом Свиридиху в клубнике словил. Старая свой огород с твоим спутала. Как дите озоровать порешилась, через забор сиганула. Ну да Трезор хорошо приветил. Всю задницу вместе с рейтузами изорвал. Она больше всего об них печалилась. Говорила, что бесстыдный кобель даже резинки не оставил. На жопу целый месяц сесть не могла. Ей в больнице сорок уколов в задницу всадили от бешенства. А ведь лечить надо было собаку. Разве она виновата, что люди оборзели и всякую совесть потеряли, — сетовал Петрович.