Шрифт:
Алена Василевич
Вернисаж
Перевод с белорусского Б.Бурьяна И В.Машкова
Целую неделю мы с сестрёнкой спорили, ссорились и однажды даже подрались. Никак не могли решить, какой подарок лучше сделать маме в её день, Восьмое марта.
Сестра сказала:
– Я вышью маме салфетку. А на салфетке - котик лакает молоко из тарелки.
Вот! Котик лакает молоко. На салфетке! А потом этой салфеткой будут накрывать хлебницу...
– Ну, знаешь ли, я с твоим котиком есть хлеб из одной хлебницы не собираюсь!
–
– А я тебе и не собираюсь его дарить, - насмешливо проговорила сестрёнка.
– Ясно, не мне, а маме. Но всё равно...
– А вот и не всё равно! Маме любой мой подарок понравится. Что захочу, то и подарю!
Она упёрлась на своём - не помогла даже сетка (обычная капроновая сетка, с которой мы ходим в магазин!). Сетка эта не раз служила мне, когда мама оставляла нас вдвоём с сестрёнкой и на меня возлагалась задача воспитания... А сегодня у меня не было времени заниматься её воспитанием: до праздника оставался всего один день, а подарка всё ещё не было...
И я пустился на хитрость. Сделал вид, что глубоко задумался, помолчал некоторое время, потом с самым серьёзным выражением лица обратился к упрямой сестре:
– Котик лакает молоко из тарелки - конечно, это неплохо. Но ведь и в прошлом году ты тоже вышивала маме котика.
– Нет, в прошлом году я вышивала зайчика!
– Гм-м... Вот видишь. А в детском саду у тебя тоже был зайчик?
– Нет, в детском саду, когда я была в старшей группе, я вышила для мамы вишенки. А в младшей группе вырезала красивый зелёный кружочек и наклеила на него малюсенькие красные кружочки... Не веришь, могу показать. Все мои подарки лежат в мамином столе. Мама говорит, что она их сохранит и отдаст мне, когда я вырасту большая...
Переспорить мою сестрёнку невозможно. Невозможно её и уговорить не делать того, что никому неинтересно.
– Ладно, ладно, - попытался я прервать Натку.
Но разве вы её остановите! Я и оглянуться не успел - сестра разложила передо мной папку со своими "сокровищами", как она называет собственное рукоделие.
Подумаешь! Тоже мне "сокровища"!
Письмо маме, когда мама лежала в больнице. Буквы печатные - и все шиворот-навыворот:
МАМА Я БЕЗ ТЕБЯ СКУЧАЮ
Непонятно, почему мама не порвала и не выбросила до сих пор эти каракули!
Кроме всяких вышивок и аппликаций были среди "сокровищ" и рисунки сестры. Ваза, похожая на ведро. Стол - все четыре ножки по одну сторону... Ну, а дальше пошли всякие зайчики, вишенки, котики... А вот локон волос, перевязанный шёлковой ленточкой: локон остригли у Натки, когда ей исполнился ровно год...
Я едва сдерживался: зачем маме понадобилось хранить этот хлам? Да ещё прибавить к этому мусору какого-то котика, который лакает молоко... Салфетка! Конечно, маме неудобно сказать Натке, что ей надоели вышитые котики и зайчики... Бедная мама!
Я, например... Я тоже делаю маме подарки на праздники.
– Знаешь, я не буду вышивать котика, - сказала вдруг сестрёнка, пряча в стол свои "сокровища".
– Я передумала!
– А что ты будешь?
– Я подарю маме рисунок. Красивый-красивый. Как в музее, где картины.
– Рисунок?!
– Я даже подпрыгнул от неожиданности.
И как это мне в голову не пришло! Мама ведь очень любит, когда мы рисуем и играем. (Натка играет на скрипке, я тоже немножко умею на баяне, но мама говорит, что я ленюсь.)
В прошлое воскресенье мы ходили с мамой в музей. Сколько там картин разных увидели! Возвращаясь домой, мама и сказала нам:
– Видите, дети, какую радость нам сегодня доставил музей.
Так почему же не доставить маме новую радость? Я ведь тоже могу подарить ей рисунок. И уж наверняка не хуже, чем у Натки, выйдет...
– Я нарисую маме птичку!
– объявила сестра из другой комнаты.
Она уже раскладывала на столе бумагу и краски. Я не выдержал и крикнул:
– Подумаешь, задавака! И отдай, пожалуйста, мои краски. Я тоже собираюсь рисовать...
– Жадина!
– Я говорю, отдай!
– А вот и не отдам!
Ничего больше не говоря, я направился в переднюю, где обычно на гвоздике висит наша капроновая сетка-авоська.
– Всё равно не отдам! Всё равно!
– захныкала Натка.
– Плакса-вакса-гуталин! На носу горячий блин!
– передразнил я сестрёнку, как и всегда, когда воспитывал её.
– А ты... А ты!..
Но и мне и Натке вдруг надоело ссориться. Мы вместе засели за рисование. Ладно, пусть у неё будет птичка, зато я нарисую картину - зимний лес.
Через пять минут Натка спросила у меня:
– Ты скоро закончишь?
И так потом повторялось без конца: "Ты скоро... Ты скоро..."
Краем глаза я видел, что сама она стирала что-то резинкой, потом рисовала опять кисточкой, потом снова стирала и опять принималась рисовать.
Натка раскраснелась так, что казалось, будто она и щёки раскрасила акварельными красками. И вспотела вся - так старалась.
А у меня...
Я тоже старался. Но мой зимний лес получился таким зелёным и пёстрым, каким он не бывает даже летом. Я взял другой лист бумаги и нарисовал на нём одну-единственную ёлку. Подумаешь!.. Вот ёлка, а рядом нарисую пень, засыпанный снегом. Пень у меня вроде получился. Мне понравилось! Я нарисовал ещё один пень и тоже присыпал снегом. А вокруг - ещё и ещё... Я увлёкся и не заметил, как вышел у меня не зимний, а вырубленный лес...