Верность и терпение

Балязин Вольдемар Николаевич

В этом бою особенно отличились полки Перновский, Кексгольмский и Черниговский, предпринявшие успешную контратаку и отбившие не только орудия, попавшие перед тем в руки неприятеля.

Выдающуюся стойкость проявили солдаты и офицеры Ревельского пехотного полка. Много раз превосходящие силы противника пытались сбить его с позиции, но ревельцы, переходя в штыки, сумели не пропустить французов. После того как сражение окончилось, на поле боя, где дрались ревельцы, осталось более трех тысяч неприятельских солдат.

Коновницын в полном порядке отступил,

и изумленный король Неаполитанский увидел перед собою свежие боевые порядки Остермана-Толстого, войска которого стояли теперь в первой линии обороны, а дивизия Коновницына, поменявшись с ним местами, стала во вторую линию, составляя резерв. Этот маневр был одним из первых в задуманной Барклаем длинной серии имитаций.

Наполеон не знал своего противника и рассчитывал неверно. Ввести его в заблуждение могло также общее состояние духа русской армии, горевшей нетерпением сразиться, и публичные заявления Барклая, накануне только и говорившего о предстоящем сражении.

И под Витебском Барклай не хотел давать решительного сражения, но делал вид, что готовится к нему. Продолжая задуманные им имитации этого, он приказал Винценгероде выдвинуться с резервными батальонами и двумя казачьими полками Платова к Красному, а Платову с остальной частью его войск — к Лиозно.

Обманутый этими ложными маневрами, Наполеон приказал ускорить движение всех колонн до максимума, хотя жара всю последнюю неделю доходила до двадцати восьми градусов в тени.

Еще 8 июля, по выходе из Полоцка, Ермолов издал приказ: «По воле господина главнокомандующего армиею предписывается в жаркое время на марше нижним чинам галстуки снимать, мундиры расстегивать: грудь не стеснена, легче солдату; несколько манерок с водою можно иметь в руках».

Развивая задуманный маневр, Барклай продолжал вводить Наполеона во все больший обман. Утром 16 июля Михаил Богданович выстроил всю армию к бою, выдвинул вперед сильный отряд Палена, состоявший из 14 батальонов, 32 эскадронов и двух казачьих полков, а затем добавил еще и несколько полков егерей.

Между авангардом Палена и главными силами Барклай поставил крепкий кавалерийский заслон и почти всю свою конную артиллерию.

Маневр удался. Барклай видел, что войска Наполеона останавливаются, офицеры производят рекогносцировку и располагают подходящие к позиции войска в боевой порядок.

Всю первую половину дня Пален выдерживал натиск пехотной дивизии Брусье, а после полудня в бой втянулись кавалерийские полки корпуса Нансути и еще одна пехотная дивизия — Дельзона.

Лишь в пятом часу дня Пален отступил за речку Лучесу и с наступлением темноты зажег по всей линии фронта бивачные огни, желая показать Наполеону, что вся армия стоит на позиции, ожидая продолжения битвы на следующий день.

А Барклай между тем уходил от Витебска, вновь уклонившись от решительного сражения.

Барклай намерен был драться под Витебском и дальше, но в ночь с 14 на 15 июля получил он извещение от Багратиона о неудаче, постигшей его под Могилевом: атака 2-й

армии на город была отбита, и он пошел к Смоленску. Михаилу Богдановичу не оставалось ничего иного, как последовать в тот же город для соединения обеих армий.

Отправив гонцов к Багратиону с письмом, извещавшим его, что пунктом встречи будет Смоленск, Барклай тут же послал письма к губернатору и предводителю дворянства Смоленской губернии, требуя принять все меры к обеспечению обеих армий продовольствием.

Начав отступление от Витебска к Смоленску, Барклай по-прежнему делал все, чтобы неприятель оставался в уверенности, что русские готовятся вступить в решительное сражение.

Арьергарду 1-й армии была поставлена задача сдерживать противника до полудня, а главные силы в это время снова должны были оторваться от преследования.

Барклай рассчитывал, что французы поверят в его намерение драться, и 15 июля дело ограничится с их стороны лишь рекогносцировками и авангардными сшибками.

Это его намерение исполнилось превосходно, и Барклай приказал главным силам оставить Витебск и отходить на Смоленск.

Утром Наполеон обнаружил, что русская армия снова исчезла. Многие французские мемуаристы утверждают, что именно в эти дни Наполеон впервые засомневался относительно успеха всей задуманной им кампании.

Прошло более месяца, а ни 1-я, ни 2-я армии не были уничтожены, в то время как численность его собственных войск сократилась примерно на сто тысяч человек: и из-за растянутых коммуникаций, и из-за многочисленных мелких и средних стычек и сражений. Недостаток продовольствия, обнаруживавшийся уже в это время, также подрывал моральный дух наполеоновской армии.

Выдержав длительный и кровопролитный бой с арьергардом 1-й армии, Наполеон остановился. Он простоял около недели, дав войскам отдых, подтягивая обозы, подвозя продовольствие и еще более «собирая» его в окрестностях. Штаб Наполеона разместился в Витебске, и здесь-то и произошло первое столкновение императора с маршалами, не желавшими наступать дальше.

Но Наполеон остался непреклонен. «Заключение мира ожидает меня у московских ворот», — ответил он маршалам, не допуская мысли, которая показалась бы ему совершенно невероятной, что пройдет менее двух лет, и он подпишет капитуляцию в Париже.

Отступая к Смоленску, Багратион досадовал на себя и негодовал на Барклая. Человек прямой и честный, горячий и бескомпромиссный, воспитанный под знаменами Суворова и с младых ногтей приверженный его тактике — тактике наступления, он не понимал происходящего и не мог мириться с беспрерывным отступлением.

И хотя до Смоленска 1-я армия отходила чуть больше месяца — этот срок казался Багратиону чудовищно долгим.

Уже 1 июля — на девятнадцатый день войны — Багратион в письме к царю из Слуцка настоятельно требовал дать Наполеону генеральное сражение. Отступление Барклая от Витебска две недели спустя привело Багратиона в совершеннейшую ярость.