Вернусь к тебе
Шрифт:
В дверь купе постучали, звук был такой, словно по ней колотили чем-то металлическим, а не костяшками пальцев. Проводница, ключом.
— Чаек, кофеек? — ласково спросила она. Теперь женщина была в розовом переднике с вышивкой гладью на подоле. В тон занавескам. Суходольск и прежде, и сейчас славился вышивкой.
— Кофе, — сказала Анна.
— И мне кофе, — поддержал попутчик. — Без сахара, лимона и сливок.
— Мне тоже без всего, — добавила Анна. — Голенький.
Кофе вплыл в купе на сером металлическом подносе, он дымился, запах от него шел на удивление кофейный.
— К ночи всех тянет на голенькое, — бросила проводница и засмеялась. — Пейте свой голенький.
Анна хмыкнула. Хорошо же они выглядят, если хозяйка вагона не удержалась от скользкого намека. Но странное дело, от этой мысли ей стало весело. А на самом деле, ей мог бы понравиться такой мужчина, как этот, напротив? Иногда она играла в тайную игру с собой. Смотрела на кого-то и спрашивала: вот с этим она могла бы оказаться в постели?
Чаще всего отвечала «нет».
А с этим? Спросила она себя, утыкаясь носом в чашку с дымящимся кофе. Нос щекотало кофейным паром.
Ох, с э-этим…
Анна почувствовала, как заколотилось сердце. Это от того, что она пьет кофе, напомнила она себе. Только поэтому.
— Этого нельзя делать, — подал голос мужчина, отпив глоток.
Анна вздрогнула и покраснела. Он… о чем? Он что, на своих церковно-нравственных книгах выучился читать чужие мысли?
— Что именно? — спросила Анна, пытаясь говорить как можно спокойнее.
— Пить кофе на ночь.
Как хорошо, что футболка, надетая под мохеровый свитер, не успела прилипнуть к спине.
— По-моему, в дороге что день, что ночь… — она махнула рукой, — одинаковы.
— Согласен. Но если мы не заснем из-за кофе, тогда придется говорить, верно?
— Можно читать, — заметила Анна. — Включить ночник, — она кивнула на узкую лампочку в изголовье, — и читать. — Потянулась к ней рукой, щелкнула выключателем. Свет зажегся. Она снова щелкнула. Погас. — Работает.
— Не люблю. — Он покачал головой.
— Не любите читать? — изумилась Анна. — Но вы только что сказали…
— Я не сказал, что не люблю читать. Напротив, люблю, и очень. Но не в поезде.
— Понятно, мудрые мысли лучше поглощаются в другом месте. — Она насмешливо посмотрела на попутчика.
— Всему свое время и свое место. Так задумано изначально, — заметил он. — Под стук колес хорошо говорить.
— Неужели то, что вы сказали о похвале, на самом деле так важно? — бросила она фразу, желая продолжить то, что прервала своим появлением проводница.
— Да, — ответил он.
— Тогда мне вообще не стоило выходить замуж, — заявила Анна.
— Почему? — Он бросил взгляд на тонкое обручальное кольцо.
— Мне некогда хвалить мужа. Я очень занята. Делами. Я всегда хотела заниматься только своими делами.
— Вам жаль тратить время на мужа с его… игрушками, — усмехнулся мужчина.
— Игрушками? — повторила за ним Анна.
— Конечно. Мужчины смешны в глазах женщин. Я знаю. Я сам через это прошел. Но потом, когда стал понимать мужчин и женщин, я сказал себе: мужчинам надо заставить себя понимать женщин, а женщинам — мужчин. Научиться.
— Научиться? Чему, например?
— Не отталкивать мужчину — это главное. Человек, который рядом с вами, ждет от вас поощрения. Именно от вас. Иначе его бы не было рядом.
Анна молчала.
— Вы знаете, мужчины всю свою жизнь не расстаются с детскими мечтами. Это их свойство, особенность, которую нужно принять. Когда я был в Штатах, меня удивил пастор, который даже в проповеди говорил о корпорациях, цель которых — помочь мужчинам реализовать свои детские мечты. Ваш муж хочет чего-то такого, что вам кажется смешным?
Анна молчала.
— Смешным? Сейчас уже нет. — Она скривилась, и он безошибочно понял, что главное из трех слов в последней фразе — «сейчас». Хотя она все произнесла с ровной интонацией.
— А прежде?
— Ох, прежде… Он хотел собаку, электрошокер, — она нахмурилась, — старинные фотоаппараты. — Но сейчас…
— Он хочет их так же, только вам не говорит, — сказал мужчина.
— Я думаю, он удовлетворяет свои потребности другим способом.
— Вы подозреваете его в чем-то?
— Я просто знаю.
Мужчина вздохнул и молча ждал продолжения.
— Он ездит к своей сестре, у которой два мальчика, два сына. У них есть собака и пневматическое ружье.
Он рассмеялся:
— Точно знаете?
— Я сама подарила им на день рождения. Одному — щенка таксы, а другому — ружье и пульки.
— Когда у мужчины появляются свободные деньги…
— Разве он не должен нести их в семью? — перебила она, строго посмотрев на попутчика.
— Должен. Но так хочется иметь подкожные. — Он засмеялся. — Чтобы купить, например, коробку мозаики и собирать ее вечерами.
— Только не говорите мне, что ваша жена… до того, как… — Анна осеклась.
— Моя жена оставила меня, когда я вдребезги разбил свою жизнь, как она считала.
— Так она умерла… не при вас?
— Нет, — сказал он. — Она не поняла, что я разбил свою жизнь на кусочки для того, чтобы собрать по-новому.
— И… вы собрали?
— Да, — ответил он. — Осталось еще кое-что… дособрать.
— Стать пастором? — быстро спросила она.
— Может быть, даже и так.
— Вы примете крещение и…
— Я смогу это сделать еще при одном условии, — тихо сказал он.
— При каком условии? — так же тихо повторила Анна.
— Когда рядом со мной будет человек, который поздравит меня с прекрасной проповедью.