Вернуть Эми
Шрифт:
Я настолько расслабилась, что не поняла, в какой момент оказалась не одна в коридоре.
Грубая лапа жестко перехватила за талию, другая зажала рот, и мне оставалось только беспомощно трепыхаться в плену тяжелого, придавившего меня к двери тела.
Я не понимала, кто за моей спиной, кто подталкивает меня в комнату… Даже в лицо нападающего вцепиться не смогла, руки намертво держали рюкзак и кулек с одеждой.
— Тихо, цыпа, тихо…
Знакомый жуткий хрип, южный акцент…
Это вообще не успокаивало!
Мерл Диксон!
Что ему надо? Зачем пришел? Воплотить свою угрозу в жизнь?
Диксон, между тем, легко втолкнул меня в комнату, захлопнул дверь. Но отпускать не спешил, пережидая мое сопротивление.
— Так, если не будешь орать, отпущу… Тихо… Тихо, бля!
Его хрип стал совершенно жутким, низким, и я застыла, с бьющимся от ужаса сердцем.
— Ну вот… Вот и умница… — Он не отпускал меня, но немного ослабил захват, — а теперь я тебя отпущу, и ты, цыпа, мне расскажешь, куда дела моего братишку.
2. Эми
Я согласно замычала, не шевелясь и умирая от страха.
Стало понятно, что за талию меня перехватили той самой рукой, на которой сейчас протез. С огромным страшным ножом, настолько острым, что головы ходячим пробивает с одного раза.
Диксон постоял еще, подышал жарко в шею, а потом мягко убрал руку от губ.
И переместил ее на грудь, скот! И сжал!
А, учитывая, что вторую-то руку он не убрал, я даже дернуться не могла!
— Ничего так, хорошие сиськи… — прохрипел он. У сеструхи твоей, конечно, позачетней будут, но и твои нормалек… Где сеструху потеряла?
— Андреа умерла… — выдавила я.
— Да? — он хмыкнул, без особого удивления, — жаль, неплохая телка была. Так чего там с моим братишкой? Только не говори мне, что он тоже помер. Не поверю ни за что.
— Отпустите, пожалуйста, мне неловко…
Он все это время продолжал ко мне прижиматься всем телом, сжимал грудь и дышал в шею. И это выводило из равновесия.
Я отдавала себе отчет, что старший Диксон — это не его брат, который тоже особой деликатностью не отличался, но хотя бы силой не брал… Хотя… Тот наш первый раз был спорным…
Но Мерл, похоже, вообще никаких угрызений совести не испытает, если задумает насилие.
Мне все инстинкты кричали сейчас быть подальше от него.
Диксон опять помедлил, сжал с сожалением мою грудь в последний раз, и отпустил.
Уселся в кресло возле двери, явно на тот случай, если я решу сбежать, уложил руку с протезом на подлокотник.
— Ну давай, белоснежка, рассказывай все по-порядку. Начни с того момента, когда меня на крыше один ублюдок оставил. Кстати, чернявый, надеюсь, тоже жив?
— Нет, он погиб…
— Жаль, бл*. Очень, просто очень жаль. Ну так че там с братишкой?
— Он… С ним все в порядке. Было, когда я уходила от них.
— О как! А если все в порядке, почему говнюк меня не искал?
— Он искал! — мне стало обидно за Дерила, я прекрасно помнила, как он переживал пропажу Мерла. Даже несмотря на то, что я в тот момент сама потеряла Андреа, но его ярость и отчаяние запомнились.
— Плохо искал, значит! — Диксон кинул в рот сигарету, очень ловко зажег одной рукой спичку, прикурил, глянул на меня пронзительно, — а ты, я смотрю, на братуху запала?
— С чего вы взяли? — я смутилась.
Мерл вообще не производил впечатления проницательного человека, и то, как он сходу меня просчитал, вызывало оторопь.
— О, покраснела! — усмехнулся он, — ну точно. Надо же, молодец, сестренка, не потерял хватку. Зачетную телочку поймал. Только какого хера ты здесь, а он хер знает где? Где, кстати?
— Когда я уходила от них, они были на территории заброшенного гольф-клуба.
— Чего ушла?
— Просто… Тай и Саша пригласили… И я пошла.
— А чего Дерил не пошел?
— Он… Он на охоте как раз был… — я замялась. Совершенно не хотелось посвящать этого грубияна в мои отношения с его братом. И так слишком много узнал. — А Рик выгнал ребят…
— Кто такой Рик?
— Это муж Лори Граймс, он пришел тогда в лагерь. Вместо тебя.
— Ааааа… — Мерл оживился, — шериф! Живой? Ну хоть что-то, хоть что-то… Хоть кому-то смогу сказать спасибо. За руку. Большое спасибо.
— Они возвращались за тобой, — поспешила я вмешаться, пока Мерл не начал разрабатывать планы мести, — но не застали уже на крыше. А потом вернулись назад, а тут нападение на лагерь, и многих убили, и Андреа… Моя Андреа тоже…
Я впервые об этом говорила. Раньше только про себя и в дневнике еще писала. А тут сказала вслух. И почувствовала, как слезы текут по щекам. Попыталась сдержаться, остановить это все. И не смогла. Уселась на кровать и заплакала. Горько и тихо.
Сразу как-то вспомнилось наше житье в лагере под Атлантой, наша беспечность, непонимание происходящего. Господи, мы ходили за грибами! Мы стирали белье! Мы вели себя, как на пикнике, как на загородной прогулке! И все ждали, когда же приедет армия, когда же нас спасут. И все были абсолютно уверены, что это временно. Что все наладится.
И Андреа тоже.
Моя Андреа.
Я удивлялась не так давно, что не переживала о родителях так, как о сестре. Но здесь причина была проста. Я не видела их мёртвыми. Не знала ничего о них. И потому в моей голове они все еще были живы. А вот сестра…
Тут я почувствовала, как под тяжестью чужого тела просела кровать, и не успела отстраниться. Мерл Диксон, жуткий, страшный человек, которого в лагере боялись все, обнял меня здоровой рукой и погладил по спине. Утешая. А я, вместо того, чтоб отпрянуть, наоборот, разрыдалась еще сильнее и уткнулась мокрым лицом ему в грудь.